На удивление, Шевченко не пытался меня успокоить, не шептал дурацких слов о том, что все будет хорошо. Просто крепко держал и прижимал к себе, позволяя выплеснуть в слезах весь тот ужас, что я пережила за несколько часов, которые пришлось провести с братьями один-на-один.
— Я бы на вашем месте так не спешил… — нас останавливают неподалеку от стойки регистрации, куда мы спешим, чтобы встать в очередь.
— Ты…
Когда мы добираемся до аэропорта, я понимаю, что все, это конец. Как только я переступлю трап самолета, и мы отправимся в родные края, никто уже не поможет.
Просто не сможет. Ведь там свои правила и законы.
Это не просто другой город. Это другой мир.
И в этом мире правят мужчины. В этом мире у таких, как я, нет прав, нет слова.
Меня закутывают в черное длинное платье, голову заставляют покрыть платком, а на лицо надеть большие очки. Губы разбиты, правая бровь рассечена, на левой скуле расцвел огромный синяк.
Дело рук родного брата, в сердце которого по отношению ко мне остается только злоба и ненависть.
Рашид уверен, что я навсегда запятнала честь семьи и смотрит так, как смотрят на врага.
Они с Мадином тащат меня в аэропорт силком. Грозятся, что если начну кричать или устраивать скандалы, то пострадаю еще сильнее. И я знаю, что Рашид действительно способен на это. Он может причинить мне невыносимую боль.
Я пытаюсь попроситься в туалет, чтобы сбежать оттуда или хотя бы позвать на помощь кого-то из охраны аэропорта, но мне не верят, веля терпеть до вылета.
Я не знаю, что меня ждет по приезду домой, но знаю, что это будет страшно. Не знаю, что услышу от матери, но, думаю, это будут проклятья и сожаления о том, что она родила меня на свет. Не знаю, что сделает отец, но, уверена, что мне будет больно.
Знаю, поэтому молюсь, чтобы меня спасло чудо.
— Ты… источник позора, — рычит Рашид и делает шаг навстречу Святославу.
Что? Откуда он? Как?
Вопросы вертятся у меня в голове один за другим, проносятся, будто машины по автостраде и ни на один из них у меня нет ответа.
Свят должен быть в другом городе. Он должен вернуться домой только завтра вечером, ровно через сутки.
Но он здесь. Стоит перед нами в деловом, черном костюме и взирает на моих братьев спокойно, холодно, свысока. Так, будто он король положения, а они — глупые пешки, которых могут скинуть с шахматной доски в любой момент.
Святослав смотрит прямо, строго. Руки в карманах, поза расслабленная, будто бы он не боится ничего в этом мире.
— Сделаешь еще шаг и будет плохо, — предостерегает Шевченко моего взбалмошного родственника. — На входе в аэропорт находится группа захвата. Я собираюсь объявить вас террористами на всю страну, — легкая ухмылка трогает чуть изогнутые губы моего избранника. — Сядете. Оба. Надолго. И, даю вам слово, никогда не выйдете из тюрьмы. Живыми, — чеканит он каждое слово. — Или сделаете так, как я говорю, или прощайтесь с жизнями.