— Эрик, сыночек… — голос, которого я не слышал уже десять лет, и который больше не надеялся услышать.
— Как так произошло? — в конце-концов прохрипел я, с огромным усилием извлекая из себя звуки. — Тебя заставил отец? Это его рук дело? Это он заставил тебя исчезнуть, притвориться мёртвой?
"Господи, — думалось мне, — хоть бы это оказалось правдой", потому, что когда губы матери скривились в злой желчной улыбке, я понял, что отец в происходящем вовсе не виноват.
— Ты, как и раньше, винишь во всех несчастьях бедного Густава, — хладнокровно отметила мама. — Когда-то он и вправду был способен принудить меня к тому, чего он желал, а я — нет. Но те времена давно прошли.
Мать ступила несколько шагов назад и царственно опустилась на трон, блестевший, как и её платье с накидкой из невесомой прозрачной органзы.
— Тогда, я надеюсь, у тебя найдётся объяснение этому… этому…
— Происшествию? — усмехнулась мама.
— Чудовищному поступку!
— Ты хотел сказать: чудовищной несправедливости?
— Да! Именно это я и хотел сказать! — нервы сдавали позиции без наименьшего сопротивления; годы тренировок не помогали в этой ситуации.
— Ты прав. Со мной поступили несправедливо. — Она поджала губы с немного расстроеным выражением лица, вообще не поняв, что я говорил о несправедливости, коснувшейся нас с Мэрит. — Я подозревала, что Густав мне неверен с того момента, как мы с ним вышли из дворца бракосочетания. Он был роскошным мужчиной и я не хотела его терять, но со временем поняла, что это бесполезно. Другая женщина настолько занимала все его помыслы, что он… стал позволять лишнее в отношении меня.
…"Густав насильно заставил Офелию родить второго ребёнка"… — получается, Эрнестина не солгала мне тогда.
— Сказочка о том, что я ужасно больна, провела Густава — он практически ко мне не заходил. Сбежать оказалось легче, чем я думала. Да и сбегать было куда. — Она окинула взглядом тронный зал.
— Что?!
— Гроб похоронили пустым.
— Да мне всё равно! — наконец-то я обрёл способность нормально говорить. — Ты хочешь сказать, что сыграла собственную смерть и добровольно оставила детей на попечение чужим людям из-за подозрений, что отец тебе неверен? Я правильно расслышал? Даже Эрнестина, при всех её недостатках, никогда не бросила бы своих детей!
Этого для моей матери оказалось слишком — она вскочила, зло вскрикнув:
— Не смей произносить здесь это имя!
И всё. Больше ничего из моих слов она не услышала — только имя соперницы.
— Но это правда! — разъярился я ещё больше. Злость за себя и Мэрит не позволяла сделать шаг назад. — Ты оставила нас из-за пустого подозрения, и даже не подумала, как мы будем горевать за тобой! У Мэрит даже нет воспоминаний о тебе, она была крошкой, когда ты "умерла"!