— А я ведь сразу говорил, что легко могу дежурить с вами и таскать эту штуковину. В принципе и пол мыть смогу, если только научите. Уверен, что в этом деле нужны опыт и сноровка.
Женщина рассмеялась и стерла слезы в уголках добрых глаз, а сама сокрушенно покачала головой.
— Беги скорее к малышам, ты им нужен. И нашей Лилу.
— Считайте, что я уже там.
Я забежал на этаж, снова ощутив всем своим звериным нутром, как здесь сегодня тяжело и непривычно тихо.
Пока добрый хозяин кафе варил малышам карамельный какао, а его жена стряпала ванильные пончики в цветастой глазури, не жалея разноцветной посыпки и шоколада, все дети проснулись и теперь притихли в той самой комнате, куда их увозили для принятия пищи и недолгих игр между изматывающими процедурами.
Они не играли, а что-то тихо и очень не по-детски серьезно обсуждали между собой.
Я даже смутился от того, что малыши могут быть такими взрослыми в своих эмоциях, а потому не сразу решился войти к ним в большую комнату.
К счастью, из нее вышла одна из медсестричек и, увидев меня, вдруг тоже кинулась обнимать и плакать, а я понял в эту минуту, что упустил одну очень важную вещь: я не предупредил заведующего отделением о том, чтобы он не говорил, кто именно принес деньги.
Но, кажется, теперь уже было поздно.
Я неловко приобнял плачущую девушку и попытался улыбнуться:
— Плакать будете потом и от счастья, что всё закончилось быстро и благополучно.
Она всхлипнула и кивнула в ответ, вытирая слезы, а я подумал о том, что всё-таки очень рад тому, что Лилу была именно в этом отделении, где люди не разучились сопереживать искренне и от всего сердца. А еще поддерживать друг друга.
Это было настолько необычно и ценно — оставаться людьми и чувствовать чужую боль, видя каждый день эту самую боль и смерть, что трудно было преувеличить поддержку девушек.
Я протянул второй пакет медсестре:
— Это вам, чтобы все подкрепились и не раскисали. Здесь мини-пиццы, шаурма и кофе. На всех должно хватить.
Она улыбнулась и снова порывисто обняла меня, а я скованно застыл, думая о том, что девушка делала это с удовольствием и без смущения и что Лилу это вряд ли понравилось бы.
— А это отнесу малышам. Надеюсь, им всю еду можно?
— Теоретически да. Особенной диеты нет. Просто аппетит у них, как правило, не очень. Поэтому кто что сможет — съест.
Я кивнул в ответ и двинулся в большую комнату, где было непривычно тихо и сквозило удушливое переживание.
В сотый раз я поразился тому, насколько мудрыми и всепрощающими были глаза у этих измученных детей.
Насколько искренне и правильно они понимали все сложности этой жизни, несмотря на свой возраст.