– Зен! – Мишель влетает в каменный зал и замирает, широко распахнув глаза и не сделав и шага. – Рамон?!
Верховный отмечает, что его рыженькая подопечная выглядит неплохо, на ней нет синяков или ссадин. Волосы заплетены в две косы, одета она в удобный комбинезон цвета хаки, повторяя стиль Зена. Но вид у нее испуганный, будто она увидела мертвеца.
– Ты жив! – моргает Мишель, и по ее щекам бегут слезы, за которые желание свернуть шею мальчишке только возрастает. – Они сказали, что ты мертв.
В считаные мгновения она оказывается рядом, отмахиваясь от попыток ее задержать. Просто смотрит на вервольфов, как на грязь под ногами: хмуро, яростно, зло. И они уступают ей дорогу. Правда, в шаге от Рамона она неловко переминается с ноги на ногу. Видно, что рыжик по детской привычке хочет обнять его, повиснуть на его шее, но понимает, что сейчас не время и не место.
– Я выжил, Мишель, – кивает Рамон. – И пришел за тобой.
– Я рада, – всхлипывает она.
– Сейчас разберусь во всем, и мы отправимся домой. Обещаю. Из-за этих уродов погибли мои вервольфы. Все пассажиры и пилоты двух вертолетов.
– Мы защищались, – подает голос «смертник». Мишель говорит на вилемейском, и он тоже переходит на него. Где были все эти полиглоты, когда он чертил картинки для Наилы?
– Защищались? После того, как явились в мой дом и украли вверенного мне ребенка?
– Ребенка? – вскидывает брови Зен. – Она взрослая женщина.
– Это дает право ее похищать? – Он не повышает голоса, но этого и не нужно. Воздух будто сгущается от злости, что прорывается через Рамона короткими вспышками, яркими всполохами. Он чувствует, что зрение меняется, а значит, он близок к трансформации. К тому, чтобы перекинуться и разорвать жилку, что сейчас лихорадочно колотится на шее Зена.
Останавливает его только собственная выдержка: он не убивает ради удовольствия, но за своих близких может и убить. Сопутствующий ущерб, ничего личного. Останавливает его это, а еще осторожное прикосновение к плечу девичьих подрагивающих пальцев.
– Рамон, это не он, – говорит Мишель.
– Не он тебя похитил? – уточняет верховный.
Рыжик тушуется.
– Э-м-м, вообще-то он, но по приказу отца.
– Его отец мертв, а если он откажется сотрудничать, то присоединится к нему. Соберем на площади всю семейку.
– Убьешь меня, – хрипит представитель «семейки», – и моя стая разорвет тебя на куски.
– Да ладно? Ты прибил папашу, но до сих пор жив.
– В честном бою!
Рамон слегка поворачивает голову в сторону Арулы и спрашивает:
– Что за бой?
Судя по виду великана, он готов его послать, и, кажется, надеется, что все-таки пошлют его. Выставят из города, и плевать ему на то, что дальше будет с посланником богов. Пусть сам разбирается.