– Я пришел к тебе.
– Нет. Я о том, почему ты именно здесь? В этой комнате? В закрытой части особняка? – предположения струятся из меня таким бурным потоком, что я не даю ему вставить и слова. – Давно ты здесь?
Рамон суровеет, мигом превращаясь в верховного старейшину, которого я знаю большую часть наших отношений.
– Пару часов.
Меня отпускает. Немного. Потому что предположение, что Рамон несколько месяцев прячется в этом доме, как минимум, нелепо, а максимум – жестоко по отношению ко мне. Но что делать, я всегда была очень подозрительной!
– Прости. Мне нужно было поговорить с братом. И прости, что бросил тебя здесь.
Я вспоминаю ссадину на лицеморде альфы, и до меня наконец-то доходит, кто его разукрасил.
– Из-за чего вы подрались?
Рамон прищуривается.
– Из-за чего? Из-за его идеи отдать мою луну и моего ребенка другому вервольфу.
Я вскидываю брови:
– Ты поэтому здесь. Ты получил мое сообщение.
Я не спрашиваю, потому что по темным глазам Рамона вижу, что получил.
– Получил, – подтверждает он, – и я не виню тебя за желание дать нашему ребенку отца. Ты считала меня погибшим. Встретила другого. Это нормально. Благородно.
Лучше бы он вернулся к тем словам про луну и про «мы дом», «мы семья», потому что вот за это мне как в старые добрые времена хочется огреть Рамона… диваном!
– Нормально? – выдыхаю я с рычанием. – Благородно? То есть, твой заботливый брат не сказал, что собирается отправить меня под венец под приказом?
Изумление на лице Рамона настолько явное, что сразу понятно – не сказал. Изумление, что сменяется сжатыми челюстями и кровожадностью во взгляде.
– Мало я ему врезал.
– Это точно, – соглашаюсь я. – Потом как-нибудь. Сначала все-таки ответь на мой вопрос: как давно ты в Вилемие?
Не знаю, как я научилась читать истинного, то ли просто после разлуки начала жадно ловить мельчайшие изменения в его жестах и мимике. Вот и сейчас он еще только рот открыл, чтобы ответить после короткой паузы, а я уже поняла, что ответ мне не понравится.
– Несколько дней.
Несколько дней?
Несколько дней!
Как ножом по сердцу. Еще и смазанным ядом ножом. Потому что не счесть минут, часов, дней, когда я сходила с ума, а он…
– Почему? – Голос меня не слушается, получается несколько сдавленно, хрипло.
– Почему я пришел?
Он надо мной издевается?
Я сжимаю кулаки, потому что желание треснуть верховного набирает обороты. Если бы не моя растерянность, то, наверное, давно бы треснула! Но как тут не растеряться, если истинный давно здесь, в двух шагах?
– Почему ты не пришел раньше? Зная, что я тебя жду. Как я тебя жду! – Я все-таки срываюсь, повышаю голос, поэтому решительно отпихиваю Рамона и поднимаюсь с его колен. Достаточно проворно и быстро. Вот что значит стимул! Но Рамон меня не удерживает, следит за мной взглядом, но больше не пытается заключить в объятия.