Я поклонился.
— Меня зовут Владимиром. Из княжеского рода Оболенских.
Владычица внимательно изучала мое лицо, а затем, прислонив острогу к стене, медленно спустилась ко мне. Я замер, пока она кружила вокруг меня, а ее шлейф лизал мои босые ноги.
— Оболенский, — задумчиво сказала она. — Не припомню, чтобы кто-то из вашего рода имел с нами сношения. Оболенские — богатыри. Наш народ знает о вас, но мы вам не друзья и не родня… Тем интереснее, как же так вышло, что юный муж из Оболенских обладает даром моря. Как ты объяснишь мне это, гость?
Я напрягся. Положение, прямо скажем, так себе. Эти морские амазонки уж точно смогут меня прикончить, если захотят. Лгать я им не хотел. Но если рассказать, как именно ко мне перешел дар Софии… Надзирательница все же была им родней, как я понял. Пусть и дальней. На их месте я бы своему рассказу не обрадовался.
Но я решил не лгать.
Владычица Нево застыла передо мной, молча ожидая рассказа. И я начал. Почти что с самого начала. Пока рассказывал, заметил, что прекрасная песня нимф стихла и теперь все эти огромные глазищи и маленькие ушки были поглощены моей историей.
— Вот как, — задумчиво проговорила Моряна Нево и неспешно вернулась к трону. Ее длинные тонкие пальцы поглаживали острогу, и мне это ничего оптимистичного не внушало. — Значит, ты готов поклясться, что колдуны и те, кто им служит, извели потомка одной из наших водяниц.
— Я сам закончил ее страдания, — склонил голову я. — И ко мне перешел ее дар. Но я бы не стал отбирать его насильно. Если бы София могла сама… Я бы помог ей выбраться.
Владычица долго молчала, а затем затянула печальную песню. Я не понимал слов — да и не знал, были ли они там. Возможно, язык озерных дев этого и не предполагал. Но песня была печальная, и у меня снова защемило сердце.
Мотив подхватили все девы — слезы на их глазах сверкали, словно алмазы, подсвеченные сиянием озерного трона.
А затем Моряна Нево резко ударила острогой по драгоценному полу так, что выбила из него осколки. Песня тут же оборвалась.
— Слушайте меня, дщери, — голос Владычицы был грозен, но лицо оставалось непроницаемым. — Слушайте и исполните мою волю. Гость, пусть я не рада видеть его из-за печати, что он на себе носит, сказал правду. Тьма нам не друг, ибо Тьма всегда все извращает себе на пользу. Но сейчас этот богатырь из Оболенских душой не кривил. Давно мы договорились не вмешиваться, долго терпели соседство с колдунами, что засыпают наши владения песком и пядь за пядью отнимают у нас владения. Но сейчас пришла пора вмешаться.
Я непонимающе глядел на местную королеву.