***
Кажется, нам было лет пятнадцать, когда объявили тот памятный общешкольный сбор макулатуры. Администрация заинтриговала учеников крупными поощрительными призами, пообещав вручить их особо активным участникам акции. К тому времени мы с Кириллом уже вовсю тайком подменяли друг друга на подобных мероприятиях. Чтобы решить, кому в очередной раз идти впахивать на социум, мы бросали жребий: сначала использовали для этой цели монетку, а потом, учитывая нежную любовь Кирюши к картинкам, перешли на игральные карты. Наша система определения судьбы была самой безыскусной. Я раскладывал колоду на две кучки, а брат загадывал: например, если в левой окажутся четыре туза, то идти придется ему, а если нет, то извиняйте, но… Что ж, иногда попадались и все четыре туза, но почему-то чаще в правой кучке.
В тот день фортуна снова была не на моей стороне, и Кирюша, довольно посмеиваясь, протянул мне свою ветровку синего цвета, аккуратно уложенную в целлофановый пакет. Идея маскировки была трогательно проста: сначала я, серьезный и важный, приношу в школу кипу старых газет, одетый в свою красную куртку, а затем тайком переодеваюсь в синее и появляюсь перед народом, бодро посвистывая и сияя улыбкой брата.
Поработал я тогда на славу: от своего имени сдал целых двенадцать килограммов макулатуры, а девять записал на брата, посчитав такой «раздел имущества» вполне справедливым. Когда я вернулся домой, усталый, но вполне довольный собой, стояла мирная тишина. Я подумал, что в квартире никого нет. Однако решение мое оказалось преждевременным. Без всякой задней мысли войдя в нашу с Кириллом комнату, я обомлел от неожиданности: на разложенном диване самым бесстыжим образом валялся мой братец, а рядом с ним лежала Оля Е. – скромная девочка из параллельного класса, в которую я уже несколько месяцев был тайно влюблен. По полу были разбросаны предметы одежды, включавшие самые интимные детали женского гардероба, а тела двух бездельников едва прикрывала смятая простыня. Полминуты, наверное, я пялился на это безобразие, не в силах произнести ни единого слова, а любовнички с молчаливым интересом поглядывали на меня.
– Сволочь, – сказал я наконец, когда ко мне вернулся дар речи, – я ведь за двоих вкалывал.
– Я тоже, – невинно отозвался братец, – за нас обоих.
Скромная девочка Оля Е. в голос расхохоталась и похлопала Кирилла по заднице.
– Он тебе все подробно расскажет, – пообещала мне Оля. – Правда, Кирюша? Куча материала для твоих новелл. А сейчас, Романов, выйди, я оденусь…
Я выскочил из комнаты с пылающими щеками. Значит, этот паршивец уже всем разболтал, что я детально записываю в особую «литературную» тетрадь его рассказы о том, как он встречается с девочками, целуется с ними и все такое, а потом пишу короткие любовные истории, иногда от первого лица (так, чисто для себя), пользуясь его жизненным опытом. В конце концов, я же не виноват, что не имею успеха у девчонок. Это судьба одарила нас подобным образом: легкомысленному Кириллу – все блага жизни и вся ее любовь, а мне – лишь интеллект, воображение да еще, пожалуй, способность придумать себе убедительную историю на бумаге и заставить людей поверить, что все написанное мной так в точности и происходило…