Судорожно сглотнув, я отвожу взгляд.
– Спасибо, – слабо улыбаюсь я. – У нас вышла неплохая команда.
– Так все и должно было быть с самого начала, – говорит он. Пару секунд медлит, будто принимает какое-то решение, а потом, не успеваю я задуматься, какое же, его губы касаются моих.
Я будто превращаюсь в воду, без сил опираясь на машину, и едва успеваю обхватить его за шею, как он отрывает меня от земли, подхватив под бедра. Поцелуй горячий, яростный, он слаще леденца, а я будто лечу, сжатая в прижимающих меня к машине объятиях. До сознания добирается мысль «боже мой», одновременно с ней главная дверь дома открывается, и мы видим вытаращенные глаза Деборы.
Я запрокидываю голову и смеюсь, смеюсь так, что чуть не плачу. Николас усмехается и тоже смеется, а глаза сияют. Наверное, поверить не может.
Не знаю, что на нас нашло, но мне нравится. С места, где она стоит, Деборе видно, что руки Николаса забрались под мою рубашку, и осознание того, как она, должно быть, шокирована, почти вызывает жалость. Почти.
Николас отпускает меня, и приходится признаться самой себе: я уже понятия не имею, что происходит. И это пугает.
Я все еще хочу есть, и – чудо из чудес! – «У Джеки» еще открыто.
– В День благодарения? – восклицаю я, когда Николас забирается обратно в машину с промасленным бумажным пакетом.
– Они всегда открыты.
Осторожно кошусь на него. Мы столько раз заезжали к «Джеки» в наш первый год, до помолвки, до того, как стали жить вместе и как я потеряла работу в магазине техники.
– Получается, ты заезжаешь сюда так же часто?
– Ну, знаешь, – пожимает плечами он. Но я продолжаю смотреть на него, так что приходится сказать правду: – Иногда, когда дома не все гладко, заезжаю. Когда беспокоюсь, что ты собираешься сказать что-то, что… э… мне не понравится, сажусь в машину и еду сюда. Говорю, что к родителям, но в большинстве случаев катаюсь по округе или заглядываю сюда. Смотри. – Он открывает бардачок, где лежит целая пачка самых больших салфеток с логотипом кафе.
– Ты беспокоишься, что я скажу что-то, что ты не хочешь услышать? – повторяю я, принимая от него картонную упаковку с едой. – Например?
Он пожимает плечами, а потом заводит машину и поворачивает к дому.
Так как на вопрос он отвечать явно не хочет, я думаю, что еще сказать.
– Табличка на доме твоих родителей написана с ошибкой. Та, про «хоть розой назови».
– Знаю, – хмыкает он. – Я как-то поискал цитату. Не говори им, хорошо? Хочу посмотреть, через какое время они это поймут.
Мы понимающе улыбаемся. Может, Николас не так и плох.
Эта же доброжелательность заставляет меня произнести следующую фразу: