Алла Борисовна посмотрела на мою воспитанницу и с укором покачала головой. Я тоже посмотрела на девочку. Та невинно пожала плечами и потупилась, но на ангельском личике не было ни грамма раскаяния. Она исподтишка бросала на меня заинтересованные взгляды, ожидая реакции, и я взяла себя в руки. Допускать педагогических промахов было нельзя.
– Когда закончишь завтрак, – ровным голосом сказала я, вставая со стула, – поднимайся в свою комнату.
Я небрежно прошагала прямо по осколкам и пятнам, скинула туфли, и подцепив их рукой, босиком дошла до дверей. Там обернулась и пояснила:
– По расписанию у тебя занятие французским.
Взглянув напоследок в совершенно озадаченное детское лицо, добавила:
– Не задерживайся, пожалуйста.
И вышла за дверь.
Если раньше я искренне полагала, что в день приезда об уроках можно забыть, то теперь не собиралась давать ей спуску. Уж лучше пустить ее энергию в мирное русло. Сейчас я начинала понимать ее маму, заполнившую дни дочери до отказа.
Как только дверь кухни отдалилась настолько, что чьи-то любопытные глаза не могли меня больше видеть, я припустила вдоль коридора, взлетела по лестнице и буквально валилась в свою комнату. Через пять минут – отмытая, в новой блузке и юбке – я цокала каблучками новых туфель через холл, направляясь к комнате воспитанницы. Пострадавшая в битве с блинами, джемами и тараканами одежда и обувь неаппетитной кучкой осталась лежать в душе. Потом подумаю, что с ней делать. Сейчас главное – скорость. Если Карина явится раньше меня – эффект будет совсем не тот.
Но Карина явилась значительно позже, чем я рассчитывала. Поджидая ее, я успела разложить книги, которые оказались в том же чемодане, который пару часов назад так феерично выступил в аэропорту. И даже просмотрела план уроков, который к тем книгам прилагался. Программа, на мой взгляд, была сложновата для шестилетнего ребенка. Впрочем… Чем больше у нее уйдет сил на занятия, тем меньше их останется на пакости.
Но, увы. Несносный ребенок, с легкостью руша все мои педагогические приемчики, не пришел ни через пять минут, ни через десять, ни через пятнадцать. И лишь через двадцать минут, когда я уже была готова сама спуститься вниз и притащить кого-то за руку, в холле раздались ленивые шаги. Настолько медленные, что еще немного медленнее – и пришлось бы просто пятиться назад. Дверь неторопливо отворилась и на пороге с кислым лицом нарисовалась моя воспитанница.
Занятия не задались с самого начала. Карина никак не могла сосредоточиться, и вместо того, чтобы смотреть в книгу, качалась на стуле, водила пальцем по столу и дрыгала ногами.