Я сама не поняла, как оказалась в вагончике и позволила пристегнуть себя.
– Вау! – Крина нетерпеливо дрыгала ногами. – Сейчас будет круто!
Я старалась успокоить себя. Ведь маловероятно, что произойдет что-то плохое, правда? Ведь тысячи людей до меня уже прокатились по этому сумасшедшему серпантину, и никто из него не вывалился, верно?
Но сердце все равно замерло, а тело пробила дрожь. Я тихонько вскрикнула, когда паровоз пришел в движение, и, набирая скорость, понесся вверх. На всякий случай я прикрыла глаза, но это все равно не спасало. Мы то взмывали вверх, то резко бросались вниз, и я на каждом вираже готовилась принять быструю, но мучительную смерть.
«Пять минут, надо продержаться пять минут», – повторяла я про себя. Но каждая секунда, проведенная в этом отчаянно раскачивающемся вагончике, тянулась невыносимо долго.
В какой-то момент скорость стала убывать. Неужели все?
Я открыла глаза и замерла от ужаса. Эта остановка была лишь передышкой перед самым отчаянным моментом. Замерев на самой высокой точке, паровоз внезапно рухнул вниз. Так резко, что мне показалось, что какая-то часть меня не успела сориентироваться и осталась там, на самой вершине.
Набрав нужную скорость, наш маленький состав пошел вверх и резво вошел в «мертвую петлю», перевернув всех пассажиров вниз головой.
– Круто! – слышала я голос Карины как будто откуда-то издалека. Я сжалась всем телом, изо всех сил зажмурилась, и нервно стиснула руками то, что под них попалось.
Казалось, мы провели в перевернутом состоянии целую вечность. Но, наконец, закончилась и она. Паровозик вернулся в положение, не противоречащее здравому смыслу, и резво побежал по рельсам дальше.
Страх, сковавший мое тело, начал отступать. И на смену ему неожиданно пришел восторг. Я сделала это! Мне вдруг стало так легко и весело, и захотелось вместе с Кариной вопить изо всех сил. Но, конечно, позволить себе это я не могла.
Состав снова сбросил скорость, и торжественно въехал в «гараж». Люди вокруг переговаривались, делясь впечатлениями, Карина трещала без умолку.
– Александра, все закончилось, – обратился ко мне Станислав.
– Да, и это было неожиданно здорово, – улыбнулась ему я. – И почти не страшно…
– Если вам больше не страшно, может, отпустите мою руку? – смешинки в его глазах снова устроили пляски.
Я посмотрела вниз и покраснела. Это что-то, во что я вцепилась в самый страшный момент, было не чем иным, как его рукой. Более того, я до сих пор судорожно сжимала ее, словно вообще не собиралась отпускать.
– Прошу прощения, – пробормотала я, разжимая ладонь, и, кажется, покраснела.