Всё, что делала, я делала в полузабытье. Как кукла с чётко заданной программой погладила и разложила вещи Платона, приготовила ужин. А потом дела вдруг кончились…
Осмотревшись, я нашла себя на едва ли не до блеска вылизанной кухне с рулоном бумажных полотенец в руках. Сжала их и сделала глубокий вдох – должно быть первый за последние несколько часов. По квартире разливался аромат творожной запеканки. Какого лешего?! Почему я не сделала курицу или картошку?! Почему запеканка?! Ещё и пиала со сгущённым молоком на столе…
Горло всё-таки предательски сжалось, но не успела я расклеиться, молчавший почти месяц домофон ожил. Вместе с ним беспокойно заколотилось глупое сердце. Наивная надежда встрепенулась быстрее, чем я успела резануть её по крыльям ещё лежавшим возле раковины ножом.
Герман был последним, кто стал бы звонить в домофон. Если бы он решил вернуться, он бы сделал это иначе. Он бы… Он бы просто вошёл в эту проклятую дверь, в эту проклятую квартиру и… И сделал бы всё, что захотел. Как захотел. Но только в том случае, если бы захотел.
— Лёня? – сняв трубку, неуверенно спросила я.
Кретинка! Ведь я надеялась до самого последнего момента. Знала, что это не Герман и всё равно надеялась. Но что это окажется старший брат… Вот этого я не ждала совсем.
— Открой, — он шмыгнул носом. – Открой эту дверь, Ника, чёрт тебя дери.
— Нет, — с решительностью, которой во мне не было. – Зачем ты пришёл?
— Открой, Ника, — он снова шмыгнул носом. Вытер рукавом и нервно тряхнул головой. – Ты… меня крутит, сестрёнка. Пусти ты меня. Или боишься?
— Если честно, да, — пошла напрямую. Хотя признаваться в страхе было той ещё глупостью.
Брат усмехнулся. Как обычно и по-новому. Его губы просто искривились. Поднеся к губам остатки сигареты, он одну за другой сделал три быстрые затяжки. Мотнул башкой, как шелудивый пёс.
— Поговорим просто. Ничего я тебе не сделаю. Чёрт, Ника! – он поднял руку с окурком. Его трясло. Взгляд прямо в камеру.
— Ты заболел?
— Заболел… — сквозь зубы, с ядовитой усмешкой. – Типа того. Давай поговорим. Нам надо поговорить.
Поговорить нам было и правда нужно. Признаться, я ждала его звонка уже несколько дней. Месяц кончился, а это значило, что объявиться братец должен был хотя бы за тем, чтобы потребовать дань за следующий. Если раньше я ещё могла таить надежду, что органы опеки оставят Платона со мной, сейчас нет. Любовница… Ни работы, ни отдельного жилья, только клеймо и вереница слухов. Поначалу я даже думала взять билет в один конец и уехать из этого города. Только уехать без Платона я не могла. С ним тоже. А теперь…