— Воровка, — в губы.
В неё до конца. Желание до звенящих нервов и…
— Моя воровка, — сипом, ловя её вскрик.
Разрядка была такой, что поплыло перед глазами. Взмокший, прижался к её лбу.
Она постанывала подо мной, стискивала собой.
Потихоньку назад и вперёд. Продляя одно на двоих удовольствие.
— Твоя воровка, — подушечки её пальцев у меня на скуле, на виске. – А ты… Ты просто мой. Ясно? Ничей больше, только мой. И если она попробует… Пусть только попробует.
— Тс-с-с, — прижал её руку к щеке.
Ресницы Вероники дрогнули. Она приподняла веки. Я поднёс к губам её руку и поцеловал пальцы.
— Только ты, девочка. Запомни – только ты.
Вероника
Обёрнутое вокруг бёдер полотенце не скрывало ничего. Вообще ничего. Дмитрий перехватил мой взгляд.
— Ты настаивала на чае, — поставил на тумбочку поднос.
Я посмотрела на него, снова на Диму. Не было его минут пятнадцать, а я успела соскучиться. Глупо, наверное.
— Тебе хорошо? – подтянула ноги, присела.
— Да, — он опустился рядом. – Очень хорошо, Ника.
Я улыбнулась. Подползла к нему и, потеревшись кошкой, вздохнула. От него пахло свежестью, мужским гелем для душа и немного сигаретами. Курил. Поцеловала в уголок губ. Он погладил меня по плечу, перебирая спутанные волосы.
— А тебе?
— Да, — подняла веки. Улыбнулась снова. Кожа ещё горела от его ласк, по телу разлилась приятная усталость. Под пальцами оказалось полотенце, и я игриво пробежала от нижнего края до верхнего. Во взгляде Димы появилось предупреждение. Мягко он накрыл мою ладонь. Я усмехнулась.
— Что для тебя счастье? – спросила почти шёпотом.
Он задумчиво промолчал. Сжал мою руку и неопределённо качнул головой. Ясно, никаких ответов. Да, признаться, я бы и сама точно не смогла ответить на этот вопрос.
— В разные моменты жизни нас делают счастливыми разные вещи, — он погладил мою ладонь. – В детстве я был совершенно счастлив, когда бабушка разрешала залезть ложкой в литровую банку клубничного варенья, — хмыкнул. – Потом счастьем стало достижение целей. Есть моменты, в которые я был счастлив, хотя, в сущности, они не имели значимости.
— Я понимаю, о чём ты, — вздохнула. Хотела убрать руку из-под его, но он прижал немного сильнее.
— Расскажешь? Есть момент, когда ты была абсолютно счастлива?
— Есть, — всё-таки высвободила ладонь. Села удобнее и снова прижалась к мужу. – Тогда Платон только родился. Это были региональные соревнования по фигурному катанию. Папа поставил мне красивые программы, а мама перешила купленное у фигуристки из сборной платье. – Вспомнив это платье, я грустно улыбнулась. – Оно было красивое, Дим. Совсем взрослое. Тогда я думала, что мы поедем вдвоём с папой, но мы поехали все вместе.