– Всегда была. Как можно быть не собой? – удивилась Асса.
– Обманываться, жить, не существуя, не жить – существовать.
– Все это пошлость. Есть простота и кислород. Есть первый снег и первый дождь. Есть слякоть, и есть град. Все настоящее, но все временно. Ты каждый раз – с самим собой, и все влияет только так, как хочешь ты. Я счастлива, но потому, что я сейчас хочу и буду. Не нужно ничего мне понимать. Все будет понято, но временно оно по правде, временно – оно совсем не так, как наяву.
– Я не пойму, о чем ты говоришь, – обманул ее Жа. Мальчику прилетел поцелуй в шею, и тот растаял.
– Бог есть во всем, лишь он – безвременный. Все остальное – ты.
– А я не верую в Бога, – буркнул Жа.
– Я тоже, – улыбнулась Асса.
– А ты со мною?
– Нет. Сама с собой.
– Ты будешь насовсем со мною.
– Нет, конечно, глупенький мой Жа, так не бывает. Все это сказки, все абсурд.
Жа потянулся, ее робкое слово звучало для него угрозой.
– Я так смущаюсь нашим разговорам. Я ведь неглупый, а толку-то? Но что будет дальше?
– Откуда я знаю? – ответила честно Асса, и Жа вспомнил, что все вокруг только для того, чтобы он потерялся, а она вместе с ним неизбежна.
– : —
– Мы так, сарделек покушать и компота попить.
– А еще венчать вас будем! Правда, не с иконой, но у нас есть книжка Лимонова, например. Что-то там про монстров и святых, пойдет?
– А где Павел Аркадьевич?
– А он сегодня опоздал на первый автобус, решил совсем не ехать. Рассказывает, что вчера в том же автобусе такая бабуля ему на ногу наступила, не знал, что делать: проклинать ее или подружиться с ней.
«Не знаю, – говорит, – что мне делать: проклинать ее или подружиться с нею, не знаю, что же делать, что?»
– Какая такая бабка?
– Помрачительная.
– Нет такого слова.
– А я сегодня как будто в обморок упасть решил, когда думал, что же нужно было делать Павлу Аркадьевичу, а что не нужно было. Вот оттого он и не приехал.
– А сардельки-то нашенские, бумажные на вкус. Даже и не знаю, что нужно было вам всем делать?
– Я предлагаю найти кота на улице и приготовить его на медленном огне в вашей квартире.
– Что вы, не могу, у меня тут дама.
– А где же она, кстати? Венчать будем?
– Лежит у цветка алоэ. Как раз уже в венке.
– Алоэ не цветут в эту пору.
– Тогда где же она лежит?
– Идемте посмотрим.
Двое оборванных питомцев боженьки приподнялись с корточек и принялись отряхивать белые кровеносные тельца со своих копытцев. Жа стоял, поэтому отряхиваться не стал и зашагал в комнату первым. Дверь приоткрыл тихо, чтобы не скрипела, но та все же издала тонкий свист, и петелька, вздрогнув, забубнила: «Жжр, кххр», старая кошелка. Асса лежала на полу лицом вниз, ее волосы были грязными и мокрыми, пахло тухлятиной и порохом. Лежала она лицом в дырочку в ковре, солнце рассматривая невидимое, и ножки ее извились неестественно в коленках, которые Жа целовал при первой их встрече, но не такие синие коленки целовал он тогда. Друзья его с сардельками во рту стояли в коридоре, поджидая вердикта.