Немедленно полюбил их как настоящих, а настоящих их оплакал и откивал. Почувствовал себя пластмассовым и понял, о чем скулил друг из большого города. Город-то большой, а он в нем маленький, и хорошеть ему не для кого ни лицом, ни глоткой. Его бы поменяться местами с женатым «другом», ему же все равно – он крепко спит. А женатый бы отдохнул и выздоровел в брюте. Хорошо было бы.
Только вот ты все равно далеко, и от тебя никаких писем нет, и поменяться мне самому местами не с кем, вот я и кладу свою фотокарточку вниз лицом в конверт и пишу адрес примерный, тот, каким я себе представляю твой жилой адрес, твое не твое имя, также выдуманное. Надеваю синюю пижаму и шапочку шофера, лацканы на себе зашиваю, стало быть, похож теперь на незнакомого никому почтальона. Я везу тебе тощий труп, который еще не извонялся, это мой труп, только еще крепкий и живой. Оживи. И ты, и меня.
май, 30.
23:33
– Алло, алло, вас не слышно!
– Да-да.
– Что да? Вас не слышно?
– Меня?
– Вас?
– Вам?
– Мне.
– Сверчок?
– Так точно-сс. Милый Жа, я вас не слышу?
– Я вас?
– Вы меня – что?
– А вы это к чему?
– Тут вы правы. Я хочу вам передать, точнее, не хочу, но должен, долженствую, так как кто-то что-то всегда да должен кому-то. Я крайне глубоко верую во то, что я всячески способствую вашему рациональному научению разумности и благородства по средствам ваших мучительных и восторженных впечатлений, которые вы привыкли называть либо муками, либо вдохновением. Странно, вы не находите? От крайности в крайность, как весна врывается в зиму, так и вы. А что вы? А это да что!
– Да-да.
– Да. Так вот, уясним детали. Вы неосторожно касались вашей милой и дорогой Ассы в день, когда ваш аленький горшочек с цветком алоэ умер, а вам довелось преобразиться, хоть и потерять много крови и воды. Вы запачкали прекрасные волосы Ассы своей желчью и бессовестностью. Да это еще и к тому же, что вы ее не любили в тот момент, уже как месяцы не любили. Раз.
От вас ушла самая чудесная наша работница Время Станиславовна. Она написала заявление на бессрочный отпуск, потому как вы вновь сказали Ассе, что не любите ее, тем самым убили ее, а вас воскрешали совсем не ради этого. Помните? Не помните. А дырочку в полу вы помните? Пол-потолок помните? Голову вверх! Туда утекли все ее силы и возбуждения, все слезки и все дохлые зубки, когда вы ели сосиски и смотрели в ее спину, она уже была не ваша. А потом вы резко достали платочек, махнули, и звезды стали падать к ножкам ее, крылья попросыпались. Ленин на постаменте – и тот задрыпался, забоялся, что там, что?