Кочегар
Раскинулось море широко
И волны бушуют вдали
Товарищ мы едем далёко,
Подальше от нашей земли.
Не слышно на палубе песен,
Лишь славное море шумит,
А берег суров и так тесен –
Как вспомнишь, так сердце болит.
На палубе восемь пробило,
Товарища надо сменять.
Едва он по трапу спустился
Механик кричит: «Шевелись!»
«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках давно не горят;
В котлах не сдержать мне уж пару».
Пойди, заяви то, что я заболел,
И вахту, не кончив, бросаю,
Весь потом истек, от жары изнемог,
Работать нет сил – умираю».
Товарищ ушел… Он лопату схватил,
Собравши последние силы,
Дверь топки привычным толчком отворил,
И пламя его озарило:
Лицо его, плечи, открытую грудь
И пот, с них струившийся градом –
О, если бы мог, кто туда заглянуть,
Назвал кочегарку бы адом!
Котлы паровые зловеще шумят,
От силы паров содрогаясь,
Как тысячи змей пары же шипят,
Из труб кое-где пробиваясь.
Напрасно старушка ждет сына домой;
Ей скажут, она зарыдает…
А волны бегут от винта за кормой,
И след их вдали пропадает.
Польша, город Данциг, апрель 1945 года.
(Записано в апреле 1945 года в городе Данциг)
Бухта города Данциг. Море.
На берегу был захвачен спиртзавод, и спирт тёк ручьями по улицам. Улицы были залиты спиртом. Ещё баки стояли не взорванные, и в них был спирт около 70-ти тонн. Я был поставлен для охраны с десятью бойцами. Много я провёл там трудных минут. Солдаты не давали покоя. 30 тонн раздал бойцам и офицерам, освобождавшим вместе город Данциг.
Морская артиллерия противника сильно обстреливала бухту. Спасались в подвале. Корабли противника с моря обстреливали из тяжёлых орудий.
Сдали спиртзавод приехавшей комендатуре, а сами взяли три литра спирта, закуски и пошли в город Данциг в свою часть. Друг еле держался на ногах, я ему помогал идти, и в таком виде мы дошли до своей роты. Бутылку по дороге разбили. Всё обошлось благополучно.
На жерновой скале.
На жерновой скале, против яркой луны
Мы там поздней порою сидели.
А в саду соловей, громко песни там пел,
Листья весело тихо шумели.
Прижимаясь ко мне, говорила она,
На плечо мне головку склонила.
И всё стихло, в саду только пел соловей,
Липы тихо ветвями шумели.
Постарайся забыть, поскорее меня
Так устами бессвязно шептала.
Не щадила болезнь красоты молодой
Умерла ведь моя дорогая.
Полюбил я её, боже мой, горячо
Но судьба беспощадная, злая.
Помертвели цветы, закатились глаза,
Навсегда она с миром простилась.
Так хотелось любить, целовать горячо,
Но она от меня удалилась.
Вот уж лето прошло, скоро будет зима,
На скале я сижу одиноко.
Не поёт соловей громко песню свою,