Впрочем, тогда Петер, насколько он мог припомнить, в начале пути совсем не беспокоился. Потому что и взрослые не проявляли видимых признаков беспокойства. Единственный, кто явно беспокоился, был водитель. Но ему по должности положено, и мальчик такие вещи уже понимал. Вдруг придётся менять колесо? Дорогу-то не видно, мало ли что там лежит. Острая железка, разбитая бутылка. Он уже много раз сталкивался с варварским отношением местного населения к дорогам. Есть запаска, но вдруг ещё колесо?.. Разбортовывать и клеить. А это долго. А осенью рано темнеет. Не хотелось бы подвести начальство. До сих пор нареканий не было, он старался изо всех сил, чтобы к ним не было никаких поводов. Но как раз из-за этого он не знал, как проявит себя начальник в случае, если повод появится. Вроде не должен расстрелять на месте за саботаж, но кто его знает? Уж уволить и найти другого шофёра точно может. Отец рассказал как-то сыну, что их шофёр не арийской расы, но все свои планы и надежды прочно связал с рейхом… Всё же шофёр пока удерживался от того, чтобы начать обсуждать с пассажирами, за которых он отвечал вместе с машиной, те вещи, которые его беспокоили.
А таких вещей постепенно прибавлялось. Нет, туман не сгущался, и до темноты было ещё далеко. Но попадающиеся на дороге лужи делались всё глубже и шире, пока не превратились в одну, занявшую почти всю дорогу. Водитель как-то пока ухитрялся по состоянию дороги на краях этой лужи-дороги определять, где самые глубокие ямы, и, маневрируя, избегать их, но что, если дорога не улучшится, а ухудшится? Напряжение, в котором находился шофёр, заставило его прекратить рассказывать мальчику о двигателе машины. Теперь он молча вглядывался в дорогу и крутил руль вправо-влево. Да ещё скорость снизил. С сорока-тридцати км/час до тридцати-двадцати.
Урсула перестала рассуждать об искусстве. И вообще замолчала.
Вольфганг Айзенфлёс очнулся от задумчивости, оценил обстановку и, приказав шофёру остановить машину, послал его на насыпь, провести рекогносцировку относительно качества дороги впереди.
Водитель вскоре сошёл с насыпи (скорее, сбежал, но это слово в данной ситуации звучало бы зловеще) и доложил, что, как ему кажется, местность впереди понижается. Вроде трамвайная насыпь чем дальше, тем выглядит менее выдающейся над лужей по её краям. Он понимает, что высота её и должна казаться с удалением всё меньше, но ему она показалась всё меньше относительно ширины самой насыпи, а ширина, по идее, должна быть примерно одинакова на всём протяжении насыпи, разве нет? Кроме того, вроде бы впереди на дороге остаётся всё меньше чёрного – островков грязи. И всё больше серого – отражающих туман луж. И гнилью как-то всё больше пахнет. А это тоже тревожный признак.