Взвизгиваю, когда, словно куклу, вертят, разворачивают, твердо устанавливая на асфальте.
Пытаюсь вырваться, но не могу. Крепко держит.
В голове в этот момент неуместно проносится: «Если у него черные волосы и хищный изгиб сексуальных губ…»
И сразу же пробивает на смех. Нет, не на смех. На дикий ржач, как сказали бы мои чудесные ученики.
Я какое-то время держусь, бессмысленно уставившись в широкую (о черт, широкую, крепкую, мускулистую… Какие там еще эпитеты были в этом романе?) грудь мужчины, но потом, после истерических мыслей о красочных определениях слова «грудь», все же не выдерживаю.
И смеюсь.
А, нет.
Ржу.
До слез. До истерики.
– Да ё-моё…
Мужчина начинает осторожно ощупывать меня, я снова дергаюсь, не переставая смеяться, но потом понимаю, что это не приставания. Он просто проверяет, не ударилась ли я, все ли конечности на месте. Наверно, для него мой смех звучит, как плач.
И я бы объяснила ему, что это не так. Честно, объяснила бы. Если б с могла хоть слово выдавить.
Пока я пытаюсь утихомирить истерику, он добирается до лица, приподнимает за подбородок, я успеваю заметить, что пальцы у него не татуированные, а жаль, так был бы полный комплект, и это тоже смешно.
А затем я вижу его глаза. И они не темные, не обжигающие и не властные.
Нет.
Они – просто нереальные. Нереально красивые. Разве так бывает? Разве бывают у мужчины такие глаза? Вот такие?
Вера, ты – учитель русского языка и литературы, куда подевались твои определения?
Он смотрит внимательно, немного озабоченно, оглядывает мое улыбающееся лицо, потеки слез от смеха на щеках, и в глубине его глаз тоже еще не отгоревшие, не погасшие смешинки.
И мимические морщинки, лучиками разбегающиеся, указывают на то, что этот человек смеется часто и охотно.
Я перевожу взгляд на его губы. Твердо очерченные, сжатые.
И нет, хищного изгиба не наблюдается.
Но я вообще не испытываю сожалений по этому поводу.
Мне кажется, проходит уже много времени, с тех пор, как он поднял меня, и мы все стоим, смотрим друг на друга.
Я успеваю успокоиться и только иногда всхлипываю от смеха.
А он… Неожиданно улыбается и подмигивает:
– Промахнулся я с тобой. Ты – не тетя!
– Ну спасибо на добром слове, – опять улыбаюсь я и веду головой, чтоб выбраться из захвата сильных пальцев. Думаю, не менее сильных, чем у того хищного красавца из романа.
Так, стоп, Вера! Не ржать! Только не ржать!
Он убирает руку, но отпускать меня не собирается, кладет ладони на плечи. Довольно бесцеремонно. Я бы даже сказала, интимно.
– Ну что, как ты здесь оказалась? И почему под ноги не смотришь?