Я опускаю взгляд на Далилу, наконец спящую у меня на коленях. Я слышал, как она плакала посреди ночи, и это разрывало меня на части. Не знаю, как мы дошли сюда, и точно уверен, что не знаю, куда иду в этой красивой чужой стране.
Ночью я думал, зачем ее отцу подставлять меня. Это не имеет смысла. Он думает, что я враг.
Только если ее отец не Эль Фуэго, как она говорила. Но зачем убивать Рико и обвинять в этом меня? Он сказал, что убьет меня, если выяснит, что я работаю на картель «Лас Калаверас». Если он знал, что Рико был членом «Лас Калаверас», очевидно, этого было достаточно, чтобы он убил парня. Может, он видел меня на территории поместья и думает, что мы с Рико пришли вместе, чтобы навредить ему или его семье… Это единственная причина, которая может оправдать его желание подставить меня.
Далила, должно быть, права.
Дон Сандоваль связан с «Лос Рейес дель Норте». Если он глава картеля, то понятно, зачем ему обвинять меня в смерти Рико. Это убирает большой жирный прицел с его спины и ставит на мою.
Когда над нами пролетает птица, я замечаю, что солнце восходит все выше в небе. Я устал, но намерен довести Далилу до безопасного места сегодня ночью, чтобы она больше не спала на чертовом холме. Я так сильно хочу защитить ее, но не могу отрицать, что опасность грозит нам обоим. Если картель «Лас Калаверас» считает, что я убил одного из его членов и украл деньги у их продажного лавлендского шерифа, которому платят, чтобы он смотрел в сторону, они будут стрелять, не спрашивая.
Вообще-то, они, скорее всего, сначала будут пытать меня, не спрашивая.
Встретить дона Сандоваля или кого-то из «Лос Рейес дель Норте» будет ненамного лучше. Я точно окажусь погребенным под землей на шесть футов, если меня найдет хоть один из картелей. А если они не доберутся до меня, то мексиканская полиция, скорее всего, застрелит или арестует меня за то, что я якобы убил Рико.
– Buenos dias, – говорит Далила, потягиваясь. – Поспал немного?
– Ага, – вру я.
Она закрывает глаза и делает глубокий вдох. Почему она не боится быть здесь, со мной, в дикой глуши без каких-либо удобств? Ни укрытия, ни еды, ни надежды.
Она садится, обхватывает себя руками и поеживается.
– Ты замерзла.
– Все нормально.
Я вижу мурашки на ее руках.
– Иди сюда, – говорю я, притягивая ее поближе и растирая ее руки, чтобы она согрелась. Я замечаю, что у нее красные и воспаленные глаза после слез прошлой ночью.
– Мне жаль, – говорю я ей.
– Я буду сильной, – отвечает она. – Мы что-нибудь придумаем. Мы выберемся из этой ситуации.
– Думаю, я знаю, почему твой папа подставил меня. Он хотел снять прицел с себя. Это единственное объяснение.