Единственный шанс для меня на достойное будущее – на боксерском ринге.
Но я чуть было не купился. Прошлой ночью, когда она лежала в моих объятиях, я почувствовал, будто могу завоевать мир, если захочу.
Я смотрю на боксерский ринг перед собой. Если я хочу чего-то стоить, то этого можно добиться только здесь.
– Готов к усиленной работе? – спрашивает Камачо перед сегодняшней тренировкой.
– Sí, señor.
– Veo que estás aprendiendo español. Que bien>[69] .
– Честно говоря, я понятия не имею, что вы сказали. Мой испанский все еще ужасен.
– Что будет, если ты окажешься посреди далекого мексиканского городка, где никто не говорит по-английски? – спрашивает он.
– У меня получалось выживать целых восемнадцать лет. Разберусь как-нибудь.
Когда я снимаю рубашку, Камачо смотрит на окровавленные бинты на моем боку.
– Что это такое?
– Ничего. Nada, – говорю я ему, вспоминая еще одно испанское слово.
– Мне не кажется, что это nada. Ты подрался?
– Если не считать пули, то нет.
Он кажется не шокированным, а разочарованным.
– Тебя подстрелили?
– Поцарапали, я бы сказал. – И, не зная испанского слова «поцарапали», я пытаюсь придумать что-то похожее. – Grazado? Grazie?
– Rozar.
– Именно это. Я в порядке, правда.
– Хочешь рассказать, что произошло?
– Меня наняли телохранителем прошлой ночью, и поэтому я должен был прикрывать от пуль людей, которых защищал, ведь мне за это заплатили. Там был снайпер, были люди, и я встал между ними. Вот и все.
Он вздыхает.
– Я надеюсь, тебе хорошо заплатили за то, что ты рисковал своей жизнью, Райан.
Моя жизнь, скорее всего, не стоит и тех двух сотен долларов, которые мне заплатили вчера вечером, так что я уверен, что выиграл от этой сделки.
Камачо заставляет меня показать ему рану. Он изучает ее, потом промывает и соглашается, что все не так плохо.
– Следи за порезом, – приказывает он и грозит мне своим артритным пальцем. – Или занесешь инфекцию. Учись у старика, который прошел через все это. Если появится инфекция, будет казаться, что гниешь изнутри.
– Я буду чистить ее, – обещаю я, снова перебинтовывая рану. Я бью по одной из боксерских груш. – Сегодня я готов надрать кому-нибудь задницу.
– Bueno. Вот это я и хочу услышать. – Он смеется себе под нос. – Ты напоминаешь мне меня самого в молодости, muchacho>[70]. Просто освободи разум и сосредоточься. Не отвлекайся.
Мои мысли обращаются к Далиле. Если бы она увидела, что я тренируюсь, она бы велела мне возвращаться в постель отдыхать. Она ведь такая – думает о других и заботится, чтобы с ними все было в порядке. Однажды она станет отличным врачом.