– Когда я умру, принеси мне парочку тех тамалес Лолы, пожалуйста. Я точно вернусь из мертвых ради них.
Я смеюсь.
– Будет сделано, мистер Америка.
Он усаживается поудобнее.
– Одну вещь я ненавижу в Мексике и на юге.
– Что? – спрашиваю я.
– Жару.
Я улыбаюсь.
– Большую часть времени я вообще ее не замечаю. Наверное, я так привыкла к ней, что даже о ней не думаю.
– А я вот думаю, когда начинаю потеть просто от того, что стою на солнце. Много думаю. Или в моей спальне в спортзале, где нет даже ветерка, чтобы хоть как-то развеять постоянную духоту. В Чикаго лето было ужасным, но зима и снег это сглаживали.
Все три часа езды мы болтаем. Пока мы делимся историями о себе, я чувствую себя ближе к нему, чем раньше. Наш разговор не замирает ни на секунду, пока я говорю о своих родителях и сестрах. Он смеется, когда я рассказываю о том, как думала, что кто-то прячется под моей кроватью по ночам. Я ужасно боялась, что, если слезу с кровати, из-под нее высунется рука и схватит меня.
Он рассказывает мне о матери и об их отдаленности. Она алкоголичка и много пьет, чтобы заглушить боль, через которую проходит, и Райан чувствует себя покинутым. Я вижу, как опускаются его плечи, когда он ее упоминает.
Когда он открывается, с ним легко говорить. Если бы он чаще ослаблял свою защиту… но я знаю, что в прошлом его часто отвергали, и поэтому теперь он закрывается. Стала ли я ближе к нему теперь, когда поделилась историями своей жизни?
Я протягиваю ладонь и кладу ее рядом с его ногой. Возьмет ли он меня за руку? Жаждет ли он прикасаться ко мне так же, как я к нему? Я оставляю руку там и смотрю в лобовое стекло, осматривая окрестности, людей и машины, мимо которых мы проезжаем.
Он поднимает свободную руку, и я жду, что он возьмет мою, но он этого не делает. Вместо этого он запускает руку мне в волосы и гладит меня по затылку большим пальцем. Этот жест разжигает мои чувства. Это так приятно.
– Мне нравятся твои кучерявые волосы, – говорит он, а потом пропускает их через пальцы.
– Они слишком непослушные и пушистые, – говорю я.
– Не-а. Они идеальные.
Его слова остаются у меня как личный подарок, который я буду хранить вечно.
Я говорю Райану съехать с шоссе и направляться в Туланко, город, где живет моя бабушка.
– Не жди, что она живет на каком-то огромном ранчо, – говорю я Райану.
– На маленьком ранчо? – спрашивает он.
– Скорее, это вообще не ранчо. Если моргнешь, то пропустишь его.
Когда мы подъезжаем к дому бабули, я вижу, как замешательство на лице Райана сменяется удивлением. Ее ранчо – всего лишь маленький дом с одной спальней и причудливым садом. Я помню это место из детства. Папа, бывало, привозил нас сюда на выходные, и я помогала сажать цветы и травы в саду.