Мой спутник решил начать разговор первым.
― Твой испанский акцент слабоват, дорогая. Было бы мудро свести разговоры к минимуму, если не хочешь раскрыть свой обман.
Ошеломленная, я уставила на него.
― Мой обман? ― черт, я испортила наше прикрытие.
Пытаясь успокоить меня, парень похлопал мою руку.
― Да, но не смотри так испугано, милая. Я, может, и бывал на множестве подобных мероприятий, но еще помню, как желанно получить приглашение. Я бы похвалил твоего спутника за креативность, но теперь ты можешь похвалить меня за разгадку вашей тайны.
Я чуть не рассмеялась от облегчения. Он думал, что мы пришли развлечься.
Мне было необходимо убедиться, что я не сделала ничего, вызвавшего лишние вопросы.
― Я благодарна за вашу осмотрительность, сэр, ― и, хлопнув ресницами, продолжила, ― или, может быть, мой Лорд?
Он усмехнулся и наклонился ближе.
― Боюсь, ничего столь гламурного. Я просто поставщик деликатесов. Меня пригласили за полезность. Ничего большего.
Я облизнула губы и попыталась сохранить спокойствие:
― Деликатесы?
Стоя прямо и гордо, он кивнул.
― Именно. Многие жаждут молодой пищи. Позволь мне показать.
Скрывая эмоции, чтобы не показать отвращения, я позволила отвести себя в соседнюю комнату. Черные колонны, гроб, гордо стоящий по центру комнаты, тело давно умершего святого, оскверненное кровью, а вокруг танцы и смех. Я почти ничего не видела. Лишь клетку. Клетка, к которой мой спутник протягивал руку с нескрываемой гордостью.
Прутья были сделаны из железа, скорее, для визуального эффекта, чем удержания.
Маленькие ручки сжимали прутья. Лица детей испуганно смотрели из-за решетки. Как будто полдюжины детей были выбраны, чтобы засвидетельствовать факт существования монстра. Они видели его; это было ясно. Когда мы подошли, дети отпрянули, открывая еще больше маленьких лиц. Их распахнутые глаза и дрожь, когда они стояли как можно ближе друг к другу, говорили о том, что они знали о происходящем с другими детьми. Они знали свою судьбу.
На меня смотрела обладательница пары голубых глаз. Светлые локоны и мягкий румянец на щеках. На ней не было видно следов причинения боли, несмотря на окровавленное платье. Но в ее глазах было все видно. Она сдалась. Надежды не осталось; что-то внутри нее умерло. Этот взгляд потряс меня, заставив потерять дар речи.
Мой спутник ничего не заметил.
― Прекрасные дети. Лучшее, что смог найти за такой короткий срок, ― он развернул меня и притянул к себе с широкой улыбкой на губах. ― Потанцуй со мной, и я отдам тебе девочку. Она лучшая.
Парень вел танец, который я не могла вспомнить, но тело знало. Я потерялась в танце, не слыша, что говорил этот монстр. Все, что я могла слышать, это музыка, заглушающая высокие крики и похотливый рев. Широкие юбки касались ног, маски с застывшими выражениями счастья спасали от безумия. Шум гудел в ушах. Ничего невозможно было различить, кроме резкого, пульсирующего звука.