Чёрт с тобой, я сдаюсь! – обескуражено проворчало «второе я», убираясь восвояси, в глубины подсознания.
– Но ведь терзает же, терзает же меня какая-то дребедень, – уже от первого лица продолжил анализ Капличный. – Ах да! По пути сюда я думал о странностях в повадках Барбары: в гостиной номера она эдак мягко, ненавязчиво, но неизменно усаживала меня в одно и то же кресло. И отдавалась не там, где прихватит, а непременно в кровати. А уж на тахту в порыве страсти я сам её впервые затащил. Барби же на неё даже не присаживалась. С чего бы это? Умысел? Запись на видеокамеру? Или бредни расклеившегося резидента? Впрочем, впрочем…
Доверяй, но проверяй. И Евгений, страхуясь, бережно высвободил плечо из-под разомлевшей во сне Рэдклиф. Он осторожно сел на краю тахты и бдительным взором сантиметр за сантиметром исследовал спальню. Но не обнаружил чего-либо подозрительного, кроме миниатюрной решёточки вытяжной вентиляции, расположенной под потолком напротив кровати. Вскрывать её при любовнице, как будто бы и крепко уснувшей, Капличный всё же не решился. Потому он на цыпочках прокрался в гостиную и притворил за собой дверь.
В гостиной Евгений сел «в своё» кресло, откуда и повёл обзор. Здесь вентиляционная решётка располагалась в стороне от кресла, зато напротив на стене висела репродукция с картины американского художника Трамбалла «Битва при Банкерс-Хилле». С расстояния в три метра секретарь посла не заметил ничего любопытного, а вот вблизи, ощупывая и осматривая полотно в упор, он наткнулся на неровность.
То было крохотное отверстие, а за холстом прощупывался выступ. Капличный попробовал отвести низ рамы от стены, но та не подалась ни на йоту, будучи надёжно прикреплённой. Махнув на предосторожности, дипломат совсем не дипломатично продавил материю пальцами. Послышался лёгкий треск, и из-под полотна высунулось нечто, похожее на миниатюрный металлический раструб. Евгений увеличил надрыв и обнаружил, что раструб является частью прибора, прочно вмонтированного в стену. Что это был за прибор, он определить не смог, однако его функциональное назначение не вызвало никаких сомнений.
Евгений вернулся к креслу, буквально упав в него и растерянно твердя: «А за пикантной дырочкой крылась другая дырочка. А за пикантной дырочкой крылась…» Очередная фраза осталась незавершённой, поскольку его нутро буквально пронзила новая страшная догадка, навеянная последними событиями. «Сумочка Барбары! – пульсировало у него в мозгу. – Сумочка Барбары! Она же с ней ни на секунду не расстаётся, словно там бриллиант Шах. Даже когда мы примчались из «Мандалая» и я раздевал её, она удосужилась подвинуть стул к кровати и повесить на него сумочку».