И кто сказал, что я собираюсь настаивать успокоительный сбор?
– Киса моя! Спасительница! – стоило мне появиться в торговом зале, Кирюсик тут же принялся расстегивать пуговицы своего халата. Хотя белый цвет ему шел, выглядел Кирилл Петрович не ахти. Темные очки, прикрывающие цветущий синяк, щетина, до которой явно не дотрагивалась рука профессионала, и дрожь в пальцах. До чего человека работа довела! – Принимай кассу, а я побежал!
– Как там Мария Степановна?
– Уже лучше. Сидит дома в окружении внуков. Я предложил помощь, она попросила новогоднюю премию.
– Дали?
– Сейчас Бурая Алиевича к ней отправлю, – Кирюсик постучал по нагрудному карману пиджака. – Ну, бывай, Киса.
– Динь–дилинь! – вздрогнули колокольчики, ознаменовав начало моего долгожданного, выстраданного трудового дня.
К вечеру, когда после череды кашляющих и чихающих людей я больше напоминала выжатый лимон, чем ту полную надежд деву, что с воодушевлением согласилась приступить к работе, в аптеку вернулся Кирюсик.
– Как справляемся? – поинтересовался он и взглянул на свои дорогие часы. Вот–вот должны были прибыть инкассаторы. Меня порадовал свежий вид шефа. Хотя темные очки продолжали сидеть на носу, прикрывая следы недавнего похода «налево», волосы Кирилла Петровича были приведены в порядок, цвет лица восстановлен (наверняка благодаря посещению спа–салона, о котором не раз упоминалось в светских беседах супругов), а ногти сияли свежей полировкой.
Их я разглядела особо, поскольку Кирилл Петрович постучал пальцами по прилавку, привлекая мое внимание.
– Минуточку, босс, – сказала я, прикрепляя пломбу к инкассаторскому мешку.
– Устала, – выдохнула я, скидывая на шею маску спустя минут сорок. Инкассаторы уже ушли, бесконечная очередь рассосалась, желающие жарко провести ночь еще не подтянулись, и у меня появилось немного времени пообщаться с явно нервничающим Кирюсиком.
Блин. А так хотелось заняться более интересным делом – порыться в интернете и посмотреть доступные фотографии Замкова. Вдруг найдется какая–нибудь скандальная статья о его семье, объясняющая его зацикленность на ненависти к блондинкам (тем более, что две на горизонте имеются) и обязательной девственности?
Или во сне у нас другие тараканы, нисколько не характеризующие реальную личность?
Если, конечно, личность на самом деле реальна, и я в своей идентификации не обозналась.
– Тут такое дело, Ключева… – начал Босс. Да, именно так, с большой буквы. Тон официальный, взгляд немигающий. Мне даже стало как–то неуютно. – Я нашел твой «Любарум». Мария Степановна успела шепнуть умирающим голосом, когда ее увозила скорая.