– Чудовище! – одернула я неправедные речи. – Ну ты и чудовище! Выбор у него был… А каково мне? То коса не той толщины, то кокошник криво сидит.
Я раздвинула руками кусты, нацеливаясь рассмотреть то, что так назойливо сияло алым.
– Это ты о потерянной непорочности? Такую аллегорию, значит, выбрала. Кокошник… – и такая насмешка звучала в том голосе, что я невольно зарделась, представив, какой потаенный смысл мой невидимый герой вкладывает в слово «кокошник».
Когда в полутьме раздался издевательский смешок, я моментально забыла о красном огоньке. Распрямившись, уперла кулаки в бока. Храбро осмотрелась, ища хоть какой–то признак прячущегося за деревьями мужчины. Или чудища. Что, впрочем, одно и тоже.
– Что? Раз в кокошнике, значит, компания не подходящая? – я с вызовом тряхнула головой. Коса непривычно стегнула по спине. – Ваше Чудовищное Величество лишь до девственниц снизойти может?
– Ну если на то пошло, то во всех сказаниях и мифах на откуп чудовищам только непорочных дев и поставляли. Чем я хуже остальных? А тут ты. Кокошник. Знаешь, как его встарь называли? Кокошка, кокуй, курица…
– Ну все, хватит! – топнула я и с еще большим рвением ломанулась через кусты. И не любопытство гнало меня вперед, а ненависть. Красный огонек выступал в роли единственного видимого раздражающего фактора. Светит и светит. Глаза аж слезятся…
– Ну, а кроме того, никогда мне не было дела до твоей непорочности, – чуть тише и уже без насмешки в голосе произнесло Чудовище. – Какая мне разница?
– А кто же говорил «жаль, что не девственница»?
– На балу чаровниц непорочность подразумевалась. Это как модная мушка на лице. Раз модно, значит, должна быть. Но если лицо прекрасно, зачем мне мушка? Я разве не послал к черту Дафну?
Я замерла.
Ну да. Так и было. А потом поцелуй, который до сих пор не могу забыть…
Мое лицо расплылось в мечтательной улыбке.
Спохватившись, что за мной наблюдают, зло сузила глаза.
– А кто возмущался: «Распутница в гареме!»? – я не я, если не увижу кровь.
– Разве к тебе те упреки были? Я лишь спросил, кто впустил распутницу в гарем. Согласись, звучит совсем иначе.
– Ну да, – я вспомнила, как халиф провел пальцем по моей щеке и произнес с печалью в голосе: «Как жаль, что я не люблю светлые волосы». И ни слова сожаления о чем–либо ином. Выходит, мои страхи мною же и придуманы? – Тогда ответь, почему шпынял за светлые волосы?
Огонек светил совсем близко. Буквально рукой подать.
Чудовище вздохнуло.
– Зачем на пустые разговоры время тратить, если я могу показать тебе чудо чудное, диво дивное?