– Кстати о соседках, – зевая, произнесла Наташа. – Они еще вчера попрощались со мной. Говорят, нашли новую квартиру. Поспокойнее.
– А чего ты тогда дверь пинала? – Галкины брови взлетели под челку.
– А почему бы не попинать, если в ответ ничего не прилетит?
Мое похмелье отяготилось обидой. Сестры не посчитали нужным попрощаться со мной.
– И что значит «квартира поспокойнее»? – с запозданием возмутилась я, смутно подозревая, что главная причина бегства старушек кроется во мне.
Наташа досадливо махнула рукой.
– Мой Димка им досаждал. Вы же знаете, какой он крикун. Как разыграется, не остановить, стены трясутся.
– Нормальный ребенок, – буркнула Галя, сунув в руки Наты недопитую бутылку текилы.
– Чего ты?
– Унеси, иначе меня стошнит. А мне к понедельнику первую партию кружек нужно сдать. Женька поможет. Глину месить будет. Ей сейчас все равно кого месить.
– Я бы тоже с вами. Месить. Но мне надо в городе оставаться. Мало ли… Вдруг Димка позвонит?
Мама, папа! Я еду к вам!
Глава 18. Из пункта «Любовь» в пункт «Ненависть» и обратно
Женская ненависть, собственно, та же любовь,
только переменившая направление.
Генрих Гейне
Трясясь в автобусе, я представила, как вхожу в родительский дом, бросаю на пол рюкзак и падаю на колени. Возвращение блудной дочери. Нелюбимой никем, безработной.
– Твои вечером на манты звали, – Галка внесла в мою картину дополнительные краски – запах баранины, смешанной с луком и добротно посыпанной черным перцем. Я закрыла глаза и увидела тончайшее, приготовленное на пару тесто, через которое просвечивают кубики мяса. Густая сметана сползает с лоснящегося бока…
– Может сразу к ним рванем?
– Не может, – отрезала Галка. – Мне заказ доделать надо. Вот как намесишь гончарного теста целый ящик, так сразу и рванем.
– Это же я до ночи катать колобки буду! – возмутилась я, вспомнив какого размера тот ящик. – Сдохну от голода.
– У меня дома грибной супчик есть. В обед похлебаем. Ломовых лошадок тоже положено кормить.
Ну что сказать?
Жизнь налаживается.
Я вкладывала в глину всю накопившуюся энергию, била с такой силой, словно она была виновата во всех моих неудачах.
– Э–э–э! Поосторожней, ты мне так верстак сломаешь! – пыталась урезонить меня подруга, но я не унималась: скатав очередной колобок, ударила его о деревянную столешницу.
– Каравай, каравай, кого хочешь выбирай! – мстительно пропела я, радуясь результатам своего труда – бывший колобок стал плоским, как кавказский хлеб.
– Это всего лишь перебивание глины, а не ее избиение! – качала головой Галка, а я, стряхивая со лба пот, зло смеялась в ответ. Услышав меня, Джокер устыдился бы своих потуг напугать граждан Готэма смехом.