– Нравится, стерва? Тащишься от того, как я близко?
Я проглатываю обиду, правда это не спасает миг назад пересохшее горло, и замечаю сухо:
– Ты пьян, Ник, и у тебя в одной из рук сигарета, если ты забыл.
Он резко, по дороге мазнув по моим губам своими, переключается на другую сторону моего лица, трётся носом по коже шеи, а затем обжигает её языком в ямке у уха. От вязкого, влажного движения по коже бегут острые мурашки.
– Ты такая же, как все, – горячо шепчет он мне на ухо. – Дешёвка, возомнившая себя особенной. Без нас ты так и осталась бы серой мышью, иммигрировавшей из России, ясно?
– Я вас об этом не просила, идиот! – шиплю я в ответ.
Следующую реплику Ник проговаривает с особенным наслаждением, смакуя каждое слово, как никотиновые затяжки его любимых, грёбанных сигарет:
– Пошла. На хрен. Ан-ни.
Он резко отталкивается от стола, стряхивает в мою сторону пепел сигареты и глубоко затягивается, чтобы вновь процедить вместе с дымом:
– Пошла на хрен.
– Макензи, ты редкостный говнюк! – тоже цежу я. От злости, кипящей в желудке, мне не хватает воздуха. – Эгоистичный, беспринципный и бездушный мудак!
– Всё это я уже слышал, – закусывает он сигарету, делая шаг к островку и бедром отпихивая меня в сторону, потому что я стою на пути к спиртному. Я чудом удерживаюсь на ногах, если что. – Вали к нему, раз пришла.
– Так ты этого хочешь? – с силой сжимаю я пальцами столешницу.
То есть он вынудил меня сюда притащиться за этим?
Ник скидывает бычок в горлышко пустой бутылки и смотрит на меня. В тёмных глазах лютая стужа, оседающая на моей коже зябкими мурашками:
– Я хочу, чтобы ты оставила меня наконец в покое.
Серьёзно?
– Прекрасно! – выплёвываю я, чувствуя бескрайнюю обиду и ярость. – Я так и поступлю.
– Я счастлив, видишь? Проваливай уже.
Я смотрю на его ровный, в какой-то степени, хищный профиль.
Хотя бы раз. Хотя бы один чёртов раз он мог бы сказать то, что на самом деле думает! Ведь звал он меня именно для этого, так? Боже, разве, это так сложно? Сложно быть нормальным? А не этой бездушной скотиной?
Это бессмысленно. Нечестно. И дико бесит!
Сжимаю зубы, разворачиваюсь и ухожу. Он же этого хочет? Пожалуйста!
Правда далеко уйти мне не удаётся.
Где-то посередине гостиной мою руку ловят чьи-то пальцы, дергают на себя, перехватывают за плечи и припирают меня спиной к стене. Я пугаюсь, а затем слышу знакомый голос:
– Знал, что ты придёшь, моя милая русская.
Оливер.
Я выдыхаю, и не могу удержать себя от тревожного взгляда за широкий проём кухни. Ник, опираясь ладонями в островок, отворачивается.
Я нервно улыбаюсь Оливеру: