Когда это случилось? Сколько ему было лет, когда он начал носить в своей груди чужое сердце? Сердце, которое ему подарил другой человек, но которым, очевидно, он так и не научился пользоваться…
Боже, я чувствую себя отвратительно, и в эту беспокойную ночь, и на следующее утро.
Я чувствую себя плохо всю оставшуюся неделю. Пусть и вижу Ника за это время всего один раз, и то издалека. Прямо сейчас. На уроке по физкультуре. После той памятной ночи он возвращался домой далеко после ужина, а уезжал в колледж в то время, в которое Роб и сестра уходили на работу. Эти двое, кстати, пыталась осторожно выяснить у меня то, как мы с ним ладим, и не наши ли разногласия причина того, что Никлаус возвращается домой поздно.
Разумеется, я смолчала о нашей стычке.
А сейчас вижу его впервые за прошедшие два дня.
У команды по регби идёт тренировка, парни бегают по полю, приседают, отжимаются, и я не могу заставить себя отвести глаза от далёкой фигуры Никлауса.
– И что ты ему ответила? – допытывает меня Бэлл.
Мы сидим на трибунах, по-тихому слиняв от учителя, который заставил всех бегать. Нам хорошо видно остальных из нашего класса, и шанс, что учитель не заметит в мешанине тел наше отсутствие очень велик. И мы с Бэлл просто пользуемся хорошей возможностью.
– Что не в настроении смотреть мордобой.
Оливер продолжал ненароком ловить меня, то у шкафчика, то в столовой, и всякий раз вновь звал прийти на этот его турнир. Я вежливо отказывалась всякий раз, его это расстраивало – или он делал такой вид – и он надолго пропадал из поля моего зрения. Правда, вчера он вновь порывался подвезти меня до дома, но рядом была Бэлл. И ещё полколледжа, кстати. Визит Оливера Гросса в кафе на 18-ой улице, сделал его удивительно популярным. Осталось баксов триста, и я могу увольняться оттуда со спокойной совестью.
– Что, прям так и сказала? Этими же словами?
– Нет, Бэлл, я была ужасно вежливой, – раздражаюсь я и поднимаюсь на ноги. – Пойдём обратно, урок скоро закончится.
Бэлл не спешит за мной следом, вместо этого она говорит мне в спину с нотками сарказма и обиды в голосе:
– Я не знаю, что у тебя там произошло, да и не сую в это свой нос, но не могла бы ты быть хотя бы час времени той Ани, которую я когда-то знала?
Я закрываю глаза, ощущая жар стыда у щёк. Она права, я не имею права срываться на ней. Как, впрочем, и ни на ком другом.
– Прости, Бэлл, – прошу я, развернувшись обратно. – В последнее время нервы ни к чёрту.
– Завязывай, – выразительно кивает она и поднимается с места.
Я тоже киваю и примирительно улыбаюсь подруге, вместе с тем, протягивая ей руку. В груди разливается тепло, когда её пальцы обхватывают мои.