Ефим с изумлением слушал столь непривычные речи: сколько лет он жил рядом с Василием и не подозревал о его настоящей сущности. Потом подумал: а про кого из своих знакомых он может сказать, что знает их истинное лицо? Недаром говорят: чужая душа – потёмки.
Солнце закрыла тяжёлая, склизкая на вид туча. Сразу стало холодно и тревожно. Подул усиливающийся ветер.
– За мной! – панически завопил Дантес, в его голосе чувствовал неподдельный страх. – Быстрее, иначе мы пропали!
Неподалёку проходил неглубокий овраг, дно которого было заполнено валунами и каменными глыбами. Осёл кинулся туда и покатился по склону, до крови ободрав бока своей волосатой шкуры. Упал ничком между камнями и ухватился обоими передники копытами за них. Ефим недоумевал, но во всем следовал примеру своего спутника, свалившись рядом с ним. Резонно рассудив, что тот знает, что делает.
Ветер нарастал и превратился в ураган. Со свистом крутились столбы смерчей, всасывая в себя воздух, как чудовищные воронки пылесосов. Они вырывали с корнями деревья, сдёргивали верхний слой почвы, уносили камни, валуны. Потом появились летящие люди. Странные люди. Они были плоскими, точно вырезанными из бумаги, и похожими на газетные листы, увлекаемые ветром. Они изгибались, свёртывались самым причудливым образом, их крутило в воздухе, словно невесомые лоскутки. Лица этих людей выражали страдание. Они кричали, вопили, жаловались на свою участь на тысячах языках, наречиях и диалектах.
Увидев Ефима с Дантесом, они попытались задержать полёт и спуститься к ним. Призывно махали руками, звали с собой, уговаривали, сулили все мыслимые блага, осыпали, бранью, плевались, издевательски корчили рожи, делали пальцами неприличные жесты… Но невероятной силы ветер уносил их дальше и они улетали с мукой на своих лицах.
Газетных людей в воздухе становилось всё больше и больше. Вот уже они несутся сплошной массой, порой словно бы уложенные в спрессованную кучу, касаясь на лету земли. Пытались хоть за что-то удержаться, но им мешали свои же товарищи. Между ними начинались ужасные ссоры, свары.
Осёл с беспокойством поглядывал вверх и вдруг засмеялся, обнажив жёлтые клыки. Смех его звучал идиотски, потеряв присущий Дантесу интеллектуальный лоск. Ефим удивился, но тут услышал от ушастого спутника гневные слова:
– Смейся! Смейся, как можно глупее! В общем, строй из себя дурачка. Ну, живо! Не таращи глаза, а делай, что тебе говорят! Смейся, кретин!
Ефим попробовал, но довольно неумело. Между тем осёл веселился изо всех сил, с нелепыми ужимками, приподняв свой зад, он испустил неприличный звук. Ефим захохотал во всё горло, почувствовав себя непринуждённее, даже последовал поданному примеру. Ему удалось проделать это четыре раза кряду. Поднатужился снова. Но в пятый раз звук оказался настолько слабым, что он даже сам не услышал себя.