Отец Мартэн дю Гара долго не соглашался на то, чтобы сын избрал литературную профессию. Двадцати лет отроду он все же выпустил первый роман «Devenir», который никакого успеха не имел и который сам автор позднее назвал «плохой юношеской книгой». Затем, по словам писавших о нем людей, он «сжег» в рукописи два романа. Это до некоторой степени литературно-биографическое клише. Сожжение части «Мертвых душ» нанесло тяжелый удар русской литературе, но украсило биографию Гоголя. Впоследствии о патетическом, но ненужном акте сожжения разными авторами их трудов мы стали читать очень часто, чуть не в каждой биографии. Может быть, Мартэн дю Гар и не сжег рукописи, а спрятал ее в ящик, использовав для других работ удачные страницы, которые могут оказаться в самой неудачной книге. В 1913 году появился его роман «Жан Баруа», имевший некоторый, хотя отнюдь не шумный, успех (книги молодого писателя печатал его школьный товарищ, известный издатель, Галлимар). Затем он написал пьесу «Завещание отца Леле» для театра Vieux-Colombier. И, наконец, приступил к своей многотомной «Семье Тибо»; она принесла ему славу и Нобелевскую премию.
Война прервала на четыре года его литературную деятельность. Первый том серии появился лишь в 1922 году. Мартэн дю Гар обосновался в провинции: он живет, кажется, то в Беллэме, то в Приморских Альпах, изредка приезжая в Париж. Лет восемь тому назад он тяжко пострадал при несчастном случае с автомобилем, пролежал несколько месяцев в провинциальной больнице и сжег один из томов серии: « Appareillage». Последние три тома «Семьи Тибо», названные «Лето 1914 года», вышли лишь в прошлом году. Несколько лет тому назад появилась прекрасная книга его «Старая Франция», с подзаголовком «Сельские очерки».
Биография краткая, без фабулы, непригодная для vie romancée. Жизнь простая, трудолюбивая, исполненная достоинства. Шведская Академия присудила премию талантливому писателю, оберегающему достоинство литературы.
Надо, разумеется, сказать несколько слов и об его политических взглядах. Политика, «рок нашего времени», захватила литературу, как захватила всю жизнь.
Политическая критика занялась Мартэн дю Гаром лишь в самое последнее время. Называю ее критикой, дабы не называть бранью. Британский премьер недавно сказал: «Кто стоит на виду, должен себя приучить к тому, чтобы не обращать внимания на оскорбления». Благодаря Нобелевской премии, автор «Семьи Тибо» оказался на виду. Анри Массис назвал его «человеком, лишенным чувства чести и сознания национального интереса», и выражал удивление по тому поводу, что присуждение Мартэн дю Гару отличия Шведской академии не вызвало протестов во французской печати: «Отмечали его достоинство, бескорыстие, — пишет Массис, — ставили в пример то, что он ничего себе не выпрашивает (неужели это так редко?), что его фотографии не появляются в газетах, что он создал себе жизнь независимую, уединенную и бесшумную. Все это, быть может, хорошо, но это нас не интересует; между тем, из-за этого были забыты тенденции и идеи, проявившийся в «Лете 1914 года». — Еще гораздо резче выражается Леон Додэ: «écrivain assommant, dormitif et pluvieux…», «ses lavasses en plusieurs volumes…», son navet couronné. Eté 1914 est une mauvaise action», и т.д.