Я хлопнул дверцей шкафа, как истеричная девица.
– А вот молоток тебе может пригодиться, если не перестанешь крушить мебель.
– Сломал – починю, – гаркнул я уже из прихожей. – Сама не поломайся до смерти, бестолочь.
Не стоило быть таким говном, конечно. Но Ника так меня разозлила своим упрямством и безответственным отношением к здоровью, что я сам растерял здравый смысл и сдержанность.
Я должен был испытывать облегчение. Ника вчера круто мне помогла. Я смог заработать хорошие деньги за пару часов и отдать ей долг за квартиру. Теперь мне осталось продержаться курьером и таксистом две недели. Даже выходные можно было себе позволить. Тесла останется у меня, Марат будет должен услугу. Я выиграю и утру Казаевский наглый нос.
Только сегодня все это уже не казалось таким важным или хотя бы интересным. Я беспокоился о Нике. Как будто оставил дома ребенка, который не знает, как греть суп и будет голодать до моего возвращения. На фоне волнения за здоровье Мышки я пытался придумать, как купить ей проклятую куртку. Даже зашел в перерыв в магазин, но даже самые скромные модели были мне не по карману. Как и ей.
Да и не хотел я скромную. Ника заслуживает самого лучшего, и я чувствовал острую потребность дать ей все это прямо сейчас, а не через две недели.
Отработав смену на доставке, я решил забить на такси. Аренда машины, бензин и комиссия сервиса оставляли мне бестолковый заработок. Иногда меньше тысячи за смену. Я решил, что полезнее буду дома, рядом со своей неугомонной чахлой соседкой. На всякий случай я зашел в аптеку и закупился стандартным парацетамолом, нафтизином, аскорбинкой и градусник тоже взял. В магазине купил мед, лимоны, апельсиновый сок, фрукты, даже курицу и зелень на бульон. Мама всегда кормила меня куриным супом, когда я болел.
Интуиция не подвела. Дома я нашел Мышку на том же месте, где и оставил. Вредина работала. По столу были раскиданы смятые салфетки. Ника сморкалась в них, похоже. Я собрал мусор молча и унес, чтобы смыть в унитаз.
Состояние Мышки ухудшилось. Она не сопротивлялась, когда я снова потрогал ее лоб. Чуть руку не обжег.
– Тридцать семь и пять, наверное, – пьяно проговорила Ника и передернула плечами от озноба.
– Заливай, – гавкнул я, вытаскивая градусник из аптечного пакетика. – Сама сунешь или мне?
Мышка, похоже, чувствовала себя так же плохо, как и выглядела. Потому что она больше не спорила и не противилась моей заботе. Даже такой агрессивной.
– Сама, – тихо пискнула она, засовывая градусник под пижамную рубашку.
Но этого мне было мало. Я был уверен, что показатели зашкалят и не собирался ждать подтверждения, а продолжал командовать.