Дарина
Я не помнила, как мы ехали до дома. Вообще забыла, что нахожусь в машине. Поцелуи и ласки Кирилла свели меня с ума. Я никогда не чувствовала ничего подобного. У меня был бойфренд в школе, мы целовались, и он распускал руки иногда, но я ничего с ним не чувствовала похожего. Может быть, еще время не пришло, а сейчас я дозрела. Или умелые руки, губы Салманова сумели пробудить во мне страсть и похоть. Хотела его сильно, безумно, до умопомрачения. Хотела поцелуев и чтобы пальцы двигались быстрее, терли сильнее. Салманов игнорировал стоны и попытки дать понять, что мне нужно больше.
Уже в доме я поняла, что он собирается заняться со мной сексом. Как ни странно, но это открытие меня не напугало, а обрадовало. Продавая себя в рабство, я и мечтать не могла, что первый раз будет таким желанным. Мне нравился его голодный, слегка безумный взгляд, нравилось, что он сам едва сдерживается, особенно, когда я сжимаю его плечи или глажу по шершавой щеке.
Он немного напугал меня, когда выдернул из петель ремень. Первая мысль — выпорет. Но Салманов велел вытянуть руки и стянул запястья, а потом примотал ремень к изголовью кровати. Я вся была в его власти. Это вам не возня под одеялом с неумелым приятелем из параллельного класса. Я зажмурилась, когда Кирилл согнул мои ноги. Прагматичный ум тут же подсказал, что в такой позе преграда невинности должна порваться быстро. Да, я изучала вопрос. Был повод. А у Кирилла, похоже, было желание облегчить мою боль. Я почувствовала, как с возбуждением расцветает благодарность и расслабилась.
Да, он сделал все быстро. Как бы я не готовилась к боли, а все равно вскрикнула.
«Дальше будет лучше», — стала уговаривать себя, стараясь не плакать из-за глупых эмоций, которые отравляли горячее желание. Я дернула руками, отчаянно нуждаясь в объятиях или хотя бы обнять самой. Но ремень держал крепко.
«Дальше будет лучше», — повторила я себе и задышала, чтобы не заплакать.
Но дальше не было ничего. Кирилл был во мне буквально несколько секунд, а потом резко отпрянул. Я хотела еще, а он отнял у меня даже то, что было. Не чувствуя тяжелого тела сверху, я совсем расклеилась и всхлипнула.
Вместо того, чтобы закончить начатое, Салманов ругался, как сапожник, освобождая мои руки от ремня. Я старалась побороть слезы, но они все равно текли по щекам. Оставалось только надеяться, что в темноте осеннего вечера мой хозяин их не увидит. Он был зол, как черт. Похоже, я опять сделала что-то не так и грядет наказание.
— Ложись спать, — рявкнул Кирилл и умчался, оставив меня растирать руки и плакать в одиночестве.