— Послушай…
— Слушать будешь ты! — девушка сильнее сжала пальцы на моем запястье, чем заставила меня еще больше скривиться от боли, — ты ведь понимаешь, что ты для него развлечение? Временное. Он просто заскучал и теперь проверяет насколько сильно сможет пощекотать мои и его нервы. Ты думаешь я не знала, что он тебя трахает?
— Мне плевать! — прорычала и выдернула руку из ее хватки.
— Хочешь я расскажу тебе, что будет дальше? — она стала приторно милой. Показательные выступления этой стерве всегда давались особенно хорошо, — ты всегда будешь для него подстилкой. Он будет трахать тебя в твоей каморке. Развлекаться пока ему не наскучит. Но женится он на мне. Потому что на таких как ты не женятся. Таких как ты только имеют. И то… пока не надоест. А, глядя на тебя, это наступит даже раньше, чем я думала…
Ее слова били меня по лицу звонкими пощечинами. И я не знала в какой именно момент я потеряла над собой контроль.
— Да, на тебе он женится, — улыбнувшись подошла к ней впритык, — а точнее на тех перспективах, которые идут с тобой в комплекте. Сколько папочка пообещал ему отвалить за то, чтобы он все-таки терпел тебя на законных основаниях?
Я увидела, как блеснули ее глаза. Видела, как она треснула маска невозмутимости и как на ее лице появлялись эмоции. Ярость — это первое, что я заметила.
— Закончила? — Амалия прошипела это как змея.
— Нет, не закончила, — теперь пришла моя очередь задеть ее за живое, — ко мне он приходит, потому что меня хочет. С тобой же он, потому что должен. Даже представить не могу как это, когда с тобой мужчина, который тебя даже не хочет, — я сделала вид, что мне ее жаль, — он будет иметь всех, кроме тебя. Потому что ты ему противна. Хотя нет… ты ему безразлична. Ему плевать на тебя. На то, что ты чувствуешь. На все, что касается тебя. Безразличие — это, наверное, даже хуже ненависти…
— Как смело утверждать подобное сучке, забравшейся в его койку. Как долго ты вымаливала, чтобы Маркус тебя отодрал? Он бы в жизни на тебя сам не посмотрел, и трахал он тебя из жалости. Так что смирись с тем, что ты всегда будешь подстилкой, на которую он никогда не посмотрит так, как смотрят на любимую женщину.
— Судя по всему ты тоже никогда не узнаешь, что такое быть любимой, — улыбнувшись, я резко вырвала руку, когда она меньше всего это ожидала, и сорвалась с места.
Неслась вперед так быстро, как только могла. Слезы застилали глаза, но я продолжала бежать дальше. Это было уже слишком. Слова, сказанные Амалией, стали последней каплей.