К тому же, если мы будем иметь в виду раскрытие смысла явленной нам идеи, то «вспомнить … мысль … случайно» можно только в том случае, если мы успели наименовать некоторые элементы этой мысли. И это происходит в том случае, когда мы забываем только что мелькнувшую в нашем сознании мысль, ту мысль, которую мы уже начали раскрывать, да вдруг забыли ее, на мгновение, отвлекшись от ее смысла на что-либо другое.
И вспомнить ее – и то с большим трудом – мы можем только в том случае, если вспомним какой-либо наиболее значимый элемент этой недораскрытой мысли. Именно к этому случаю можно отнести смысл предложения: «Чтобы мысль сохранялась долго, нужно сознание», потому что только в памяти сознания, в памяти долговременной, могут быть сохранены те наименования, которые причастны к раскрытию и фиксации смысла самой мысли.
Кстати сказать, употребленное нами выше слово «образ» применительно к тому, чем оперирует наше бессознательное, весьма условно, потому что, оперируя на материальном уровне, бессознательное манипулирует нейронами и, главное, взаимосвязями между ними. Понятие же «образа» возникает у нас тогда, когда мы начинаем оформлять внове явленную идею, то есть раскрывать ее смысл и наименовывать те объекты (образы), которые являются составными ее частями. Вот здесь-то и появляется понятие «образа», поскольку за каждым наименованием скрывается материальное его воплощение в виде образа – в частности, изготовленного материального подручного средства по идеальному образцу искомого сущего. Строго говоря, образами и словами (наименованиями) манипулирует наше сознание; бессознательное же оперирует только нейронами в их взаимосвязях между собой. Так что, как мне представляется, общепринятое связывание бессознательного с образным правополушарным мышлением – всего лишь метафора, которой мы весьма активно пользуемся, не имея на это полного права.
Таким образом, более или менее разобравшись в том, почему «бессознательное структурировано …. как затухающая экспонента», нам становится вполне понятным, почему сознание «структурировано» как язык. Мы знаем следующее: то, что оказалось в сознании имеет наименования, потому как храниться в сознании, в памяти нашего сознания, может только то, что нами уже было некогда поименовано. Изначально язык – как наименование объектов – нам нужен только для того, чтобы то, что зародилось в бессознательном и «вынырнуло» из него в сознание, сразу же не кануло в лету, не забылось. Поскольку то, что нами уже поименовано тут же, транзитом, автоматически направляется в долговременную память. Так что появившееся в сознании нечто новое мы стремимся тотчас же наименовать, чтобы сохранить его в памяти. Иначе говоря, в памяти нашего сознания сохраняется только то, что одето в «хитиновый покров» знаков какой-либо знаковой системы.