ЮРКА. Тут враньё одно – кому это нужно.
Берёт газеты и идёт в залу. Накрывает таз с глиной и ставит его под стол, то есть маскирует.
Баб Ань, только ты Лидии Петровне не говори про глину.
АННА. Заругает?
ЮРКА. Достанет – «антисанитария, ребёнок заболеет!».
АННА (охотно продолжая тему). Вот, меня тоже достала с этой антисанитарией.
ЮРКА. Может, она злая – мужика нету подходящего?
АННА. Не понимаю.
ЮРКА. Я говорю, может, в сексе у неё проблемы какие?
АННА. Ну ведь Светочку сродѝла.
ЮРКА. Понятно. Баба Ань, а ты деду Петру своему никогда не изменяла?
АННА. Ой-ёй-ёй, что ты. Лидка, что ли, сказала? Про счетовода про этого?
ЮРКА (делая вид, что увиливает от вопроса). Ну… Я не помню, где-то сказали. А что, красивый был?
АННА (улыбаясь). Ну, видный. С усами такой. Всё время кудри тут на боку начёсывал. Рисовал хорошо.
ЮРКА. Рисовал хорошо. (Пауза.) Сознайся, баб Ань, грешна?
АННА. Ой, господи! Я вот, смотри, могу под иконами побожиться. Как на духу скажу. Это Лидка на меня наговаривает. Он в погребе ко мне приставал, вот честно сознаюсь – мы там за огурцами пошли. Но я ему сказала – ни-ни! При живом-то муже. Разврат один.
ЮРКА. Прямо под Лениным клянёшься?
АННА. Под Лениным клянусь, не было ничегошеньки. Вот, перекрещусь даже. (Крестится.)
ЮРКА. Не, а чё ты крестишься.
АННА. А как же?
ЮРКА. Ты вот так вот руку поставь, и скажи: «Клянусь от имени всей Советской власти!» (Отдаёт правой рукой пионерский салют.)
АННА. Ну, клянусь, клянусь… (Смеётся.) Шалопай ты, Юрка.
Юрка идёт в залу и укрывает таз с глиной. Бабка Анна неотступно следует за ним.
А за сколько ж будешь свои подсвечники продавать?.. (Не получает ответа.) Секрет коммерческий?
ЮРКА. Ты мне про себя ничего не рассказываешь, я тебе тоже ничего не расскажу.
АННА. Так я же сказала, сирота осталась, за Петра вышла. Чего ещё?
ЮРКА. Что – и больше рассказать нечего?
АННА (вспомнив). А, ну, Ангелину родила, потом Лиду. Сыночек помер, крохотушка совсем был. Жалела очень его.
ЮРКА. И всё?
АННА. Ну… Петра похоронила, так Светочка ещё махонька была.
ЮРКА. Чё-то, баб Ань, жизнь у тебя неинтересная – родился-женился-помер.
АННА. Я же не артистка. Это вы со Светкой.
ЮРКА. Она не артистка, она художник по свету.
АННА. Ай! (Машет рукой.) В театре, значит, артистка.
ЮРКА. Так – руки! (Смотрит на свои грязные руки и идёт на кухню их мыть. Анна неотступно следует за ним.)
АННА. Так и будете в нашем театре работать?
ЮРКА. Нет, подсвечников налеплю, кучу рублей заработаю – и в Москву. В Большом театре на работу устроюсь.
АННА. Кем же?
ЮРКА. Ихние подсвечники буду протирать. А ежели доверят – буду им лампочки вкручивать.