Что за способ такой?.. Или секрет огромный?
Юрка тупо смотрит на неё, не понимая, что делать дальше. Лидия Петровна воспринимает это как победу своего женского оружия.
(Игриво улыбаясь.) Слишком вызывающее, наверно?.. Что уж: жёлтое ярко будет. А всё остальное – мусор один.
ЮРКА. У вас прекрасный вкус. Что надо.
ЛИДИЯ. Ну так: я когда в театральном кружке занималась, мне хорошие роли давали. Я бы в театре уже народной артисткой была бы.
Лидия Петровна сама берёт стул и ставит его посреди комнаты. Садится на него так, словно в сильно опьянённом состоянии: широко расставив ноги и вытянув их вперёд, руки опустив вниз как плети. Голова свалена набок.
ЮРКА. А глаза-то закрыли зачем? Я же не гипнотизёр.
ЛИДИЯ. Так я не знаю как… Так, что ли?
Тело её остаётся в прежнем положении, но шея вытягивается, а глаза смотрят куда-то вверх.
ЮРКА. Уже лучше. Надо сесть как-то посвободней.
ЛИДИЯ. Куда уж свободней-то. Задрать, что ли, ноги?
ЮРКА. Нет, нет, я имел в виду, надо их как-то поставить… Вот так, что ли… Привстаньте пока…
Юрка ловко приподнимает Лидию Петровну за руки, поворачивает стул. Усаживает её в полупрофиль, забрасывает одну ногу на другую, одну её руку кладёт на ногу ладонью вверх, другую – свободно опускает вниз.
Вот так… отлично… На переднем плане плавная линия изгиба, переходящая в колено… сюда…
Пока Юрка занят своей тёщей, из комнатки появляется бабка Анна и незаметно наблюдает за ними из-за двери.
ЛИДИЯ. Хорошо хоть бабка Анна не видит, а то бы уж сплетен всем наговорила бы. Скажет, зять с тёщей, пока жены нет, любезничают.
ЮРКА. Она даже с бабками на лавке не сидит… И голову чуть-чуть набок.
ЛИДИЯ. Не сидит, потому что разогнали её. Она уже всех соседей грязью полила. Это ведь не человек. Ты знаешь сколько она нам с Ангелиной крови попила – на танцы Ангелина из окошка бегала, да. Всё запрещала. Я в саду постоянно работала: то крыжовник обирать, то яблони окапывать, то пруд чистить – умотала всех!.. Ангелина уехала отсюда: ни одного письма даже ей не написала, аж до самой смерти. Двуличный человек она. Теперь сироту казанскую корчит из себя.
ЮРКА. Знаете что: давайте я вас сфотографирую, а потом по фотографии сделаю портрет.
ЛИДИЯ. Да я больше слова не скажу.
ЮРКА. При чём здесь это. Мне так удобней и проще.
Юрка достаёт фотоаппарат и настраивает объектив.
ЛИДИЯ. Это ведь надо – про своих родителей сказать «кулаки». Я, говорит, даже их не жалею. Ещё и Ленину поклоняется – богоотступнику. Вместо мозгов помойка одна.
ЮРКА. Так, улыбаемся. (Делает два снимка.) Готово. А вы сами-то, Лидь Петровна, давно в Бога поверили? После того, как Союз развалился?