Загремели запоры. Друзья насторожились. Они слышали, как со скрежетом медленно отодвигался один засов, другой, третий…
– Простите, друзья, – Спиноза снял очки. – Прощай, Катя…
– Но Пушкин… – с надеждой девочка посмотрела на поэта.
Заскрипели несмазанные петли.
– Да пошли они! – психанул Рюрикович. – Что их прославлять? – он торопливо рассовал по карманам золото и набросил на плечи куртку с пушниной. – Хоть бы похоронили по-человечески!
– Простите, братцы, только спьяну, – Пушкин надел шляпу, – я оду посвящу кагану.
И потянул на себя дверь.
– Тёркин! – удивился Петуля.
– Как вы здесь оказались? – захлопал глазами Витя.
– Стучали. Ну пошли, что ли, арапы, – и солдат повёл за собой пленников, освещая путь фонарём.
* * *
Перед ними несла свои воды великая русская река Волга, впадающая в Хвалынское море. Вся компания сидела вокруг костра и ела уху. Тёркин неторопливо рассказывал, как он оказался в хазарской столице, как увидел пленников на базаре, как выследил, куда их поместили, и как придумал план побега.
– Купил у грека за целковый ведро вина, – расправил солдат пшеничные усы, – добавил туда сон-травы и стражникам понёс. Они сперва отказывались, потому как магометаны, им, значит, ихний бог это дело запрещает. – Служивый выплюнул рыбью косточку. – Он, значит, как говорит, Аллах ихний: «Первая, мол, капля – самый большой грех». Только там складно. Слышь, арап, – он локтем подтолкнул Пушкина, – так они чего навострились делать, магометаны-то? Палец, значит, в винцо окунают и эту каплю, самую главную, на землю стряхивают. А потом употребляют.
– Как любопытно! – Спиноза блеснул очками. – Я никогда не встречал подобного в литературе. Вот что значит непосредственное общение с людьми!
– Да, – согласился Тёркин. – Хорошо побалакали… Ведро-то, слышь, они вылакали до дна. Тут вы колотиться начали. Я думаю: «Чево стучат? Дайте людям уснуть!» Ну, а как они уснули – известно: пошёл, темницу отворил – и все дела.
– Вы нам так помогли, – Витя подложил в костер хворостинку. – Не знаем, как и благодарить.
– Брось, – солдат раскурил трубочку. – Когда-то и ты меня выручишь. Это дело житейское.
– Само собой, – пробасил Петуля.
Катя вытерла руки о траву.
– Спасибо, дядя Тёркин. Вы очень вкусно готовите, хотя и мужчина.
– Служивым без этого нельзя, – отозвался солдат. – Бывало, в походе продрогнешь, потом покашеваришь, чайку попьёшь и снова готов хоть сотню вёрст шагать… В нашем деле, коли не подкрепишься, тебя без всякого штыка свалят. Горячее надо обязательно, не то нутром захвораешь. Да вы ешьте, ешьте, чай, путь вам неблизкий…