– Ух ты! – восхитилась Катя. – Размер, наверное, сорок второй. Ой, как красиво!
Пальцы Петулиной ноги излучали сияние, переливаясь кольцами и перстнями.
Бизнесмен полюбовался произведенным впечатлением и с сожалением сказал:
– Вторую ногу не зарядил. Мозоли мешают.
Он освободился от драгоценностей и снова обулся. Спиноза внимательно изучал золотой запас.
– А хватит ли? – он с сомнением покачал головой. – Насколько мне известно из исторических источников, золотом в каганате никого не удивишь.
– А что здесь в цене? – насторожился бизнесмен.
Витя поправил очки.
– Если мне не изменяет память, хазары брали дань с русских натуральным продуктом. Как это там было в летописи? Э-э… «По мыси с дыма», что в переводе на современный язык означает: по белке со двора.
– У меня этих мысей… – небрежно сказал Бонифаций. Он снял куртку и отстегнул подкладку. С изнаночной стороны она напоминала витрину магазина «Меха». Ровными рядами спускались с плечевых швов до пояса шкурки горностая, куницы, соболя, норки. Виднелись и беличьи хвостики.
– Это всё ты наторговал? – с уважением спросила Катя. – А я думаю, с чего это он так потолстел?
Петуля что было силы забарабанил в дверь. К нему присоединился Корнецов.
– Эй, вы там! – заорал Рюрикович. – Открывайте! Дело есть!
– Мы хотим попросить вас обменять нас на пушнину и археологические ценности, – интеллигентно вторил Спиноза.
Никто не откликнулся. У научного руководителя заболели кулаки, а у Петули горло.
– Ой! – Геракл даже подпрыгнула от поразившей её догадки. – Там никого нет! Надо вышибить дверь.
Бонифаций с сомнением покачал головой.
– Это тебе не Спинозина квартира. Тут старая постройка. Ну сама подумай, чем ты её вышибешь? Пушкиным, что ли?
– Точно! – Катя бросилась к неподвижно сидящему памятнику. – Александр Сергеевич! Вы пойдёте на таран?
– А? Что? – очнулся поэт.
– Надо вышибить дверь, – поставила перед ним задачу девочка.
– А-а-а…
Пушкин тяжело разбежался и всей массой врезался в кованую дверь. На ней не осталось ни царапины. Зато пелерина на крылатке классика заметно помялась.
– Ещё разок, – Александр Сергеевич отошел к противоположной стене.
– Нет! – Спиноза, раскинув руки, бросился наперерез произведению скульптора Опекушина. – Мы не позволим уродовать культурное достояние! К тому же, – поправил он очки, – бронза – чрезвычайно мягкий металл. Вы сильно деформируетесь, Александр Сергеевич.
– Остается последнее средство, – классик с сожалением осмотрел испорченный плащ. – Сочинить оду этим… – он пощёлкал пальцами, подыскивая слово, – … неразумным хазарам. Противно, ничего не скажешь. Но я тут набросал…