— Женился? — спросил я.
— Три месяца назад.
— А жена кто? — у меня появилось предчувствие, что казак этот не спроста нарисовался.
— Дочь маркшейдера Колыванских заводов. Когда мы пригнали каторжных, она подошла к ним воды дать. Наш хорунжий на неё плетью замахнулся, — урядник гортанно хохотнул, с разу видно ситуацию ту ему было вспоминать приятно. — Так она плеть перехватила и с лошади его сбросила. Лихие казаки у нас будут. Она же мне сразу приглянулась, — Панкрат стал похож на кота облизывающегося перед сметаной. — А тут я к ним на завод по делу приехал, но и шутейно замуж её позвал, а она в ответ говорит, сватов засылай.
— Хорошо. Ответ я тебе сейчас дам, — теперь паузу сделал я. — Если нам не будут палки в колеса ставить, то границу мы через год закроем. Я, князь Григорий Крылов. Золото через два года будет. Только одно условие будет: тем, кто к нам идти будет — не препятствовать. Такой ответ устраивает?
— Устраивает, — урядник кивнул и продолжил про другое. — У нас было два хорунжих. Наш и хорунжий с Красноярска. Он тоже из донских. Когда мы в вашу засаду попали, наш хорунжий с одним казаком берегом Енисея уходить стали. Убитых казака и хорунжего мы на берегу нашли. Горевать по хорунжему никто не стал. Хорунжий этот из яицких был. Поговаривали, что бунтовщики всю его семью порешили. Правда или нет, не знаю, но слышал, как он говорил, что один как перст на земле. У нас этот хорунжий был с полгода. Слава за ним плохая шла, зверствовал очень, когда каторжных гнали. Звали его Игнат Пчелка, — мне было не понятно зачем он все это рассказывает.
— Внешне ты чем-то похож на этого хорунжего. Но он заикался и голос у него был тихенький, дребезжащий, да и трусоват он был. Да и в бою ты, когда заколол красноярского хорунжего, такой фокус показал, никто такого не видывал и не слыхивал, — плавный переход и дальше ход дальнейшей мысли казака мне все понятен. — Капитана Пантелеева солдаты и казаки очень уважали. Его добрая слава перед ним шла. И если он твое старшинство признал, значит, ты люб ему и заслуживаешь этого. А я, ваша светлость, и доброе и злое, хорошо помню.
Урядник замолчал. Я, как говориться на все сто, был уверен, что он задумал присоединиться к нам, поэтому и был столь откровенен и многословен. Кстати, переодеть его и не поймешь, что перед тобой казак стоит. Нашего казака не только научили грамоте и счету, но еще и дали ему приличное образование и личность его была, как поговаривали мои знакомые сидельцы, было обезображена интеллектом. А столь откровенен урядник по очень простой причине, задумал он к нам уйти.