— Тихо, все хорошо. — Знакомый шепот у самого уха и прохладные ладони на пострадавшем горле, от их прикосновений почти мгновенно гаснет боль. — Можешь встать? Надо уходить. Быстро.
Кто. Бы. Сомневался!
— Убью, зараза… кха… Я где велел ждать?!
— Потом убьешь, вставай. Сейчас найдут дверь, и мы уже не успеем никуда убежать. Ну, давай же!
— По… погоди. Эту гадину надо забрать с собой. Ну или убить сразу… Нет, лучше забрать. Мало ли, полыхнет темной вспышкой, не только совы слетятся, но и ангелы божьи на шухер примчатся. Она, тварь, столько накопила… кха…
— Хорошо. Ты сможешь ее нести? Я пойду вперед.
— Лампу еще урони, — кивнул я сове. — Сильно их пожар не отвлечет, но следы затрет. Погоди, надо масло разлить. Вот это ее благовонное тоже сойдет. Горит не хуже обычного сала. Все, роняй!
Не знаю, как она это сделала. Откуда узнала здешние потайные ходы, которые вывели нас к боковой калитке. И что удивительно, здесь не было никого из сов. Идиоты, первым делом надо все мышиные ходы перекрывать!
Но нам этот идиотизм только на руку. Сову за локоть, тварь на плечо, и ходу, ходу! Пока за спиной разгорается пожар, которому я даже не стал помогать своей магией. Масло и без меня хорошо занялось.
— Что случилось? — Удивительно, мы бежали со всех ног через весь город и остановились только в овраге за окраиной, а эта сова почти не запыхалась и сразу любопытствует. Села там, куда я ее усадил, под особенно густой куст, поправила подушку под платьем и ну допрос устраивать.
— Эта гадина решила воспользоваться случаем и убить одним шарфом сразу двоих: меня и свое преступление. Она очень хорошо придумала, надо отдать ей должное. — Калечную хозяйку борделя я без церемоний свалил под соседний куст и занялся тщательным обыском, пока падла без сознания. Крепко ее Имран по башке приложила, даром что святая. — Если бы гадюке удалось первой крикнуть, что шарф принес я, пиши пропало. Бордельные девки играть умеют, особенно такие вот опытные, как она. Там и сами боги поверят в их слезы и страдания. А на шарфе следы смерти более пятнадцати человек. Считай, меня бы там без суда и казнили. С ними же теперь… — хотел сказать «нет тебя с твоей жаждой справедливости для каждого», но вовремя поймал себя за язык. Вот шатт. Дожил. Нервы. Дай только волю языку, он как примется болтать что попало! А сова не дура. Возьмет и сопоставит факты мимо своей дырявой памяти. И что тогда?
— Пятнадцати? — вдруг задумалась между тем моя спасительница (в очередной раз, шатт! Нам надо счет вести, как в игорном доме, на отдельном свитке). — Всего пятнадцати? За пятнадцать лет?