Вот теперь впал в ступор и я.
— Ага, пятнадцати… — Действительно, очень маленькое число. Я, конечно, только краем глаза на этот шарфик глянул, но на нем явно не более этих пятнадцати трупаков. Причем все — достаточно свежие, пять-семь лет, не больше.
— А Васко? — снова встрепенулась моя непостижимая слепая птица. — Васко там есть?
— Ты думаешь, я могу вот так, с ходу, понять, кого именно им убили? Да я б с ума сошел от такого потока информации, люди ж мрут как мухи. У одного меча могут быть сотни в «послужном списке».
Имран по привычке склонила голову к плечу.
— А ты можешь определить, когда этот шарф в последний раз убивал?
— Ну… примерно, если провести один несложный ритуал. — Я повел плечами. — А, понял. Сейчас!
Через пять минут я выпрямился.
— Последнюю жертву давно, — хмуро выдохнул я и сплюнул в кусты. — Год уже, как минимум. Значит, нашего Васко или не она, или не успела. Тогда жив еще, гаденыш малолетний. Эй! Ты! Кончай притворяться! Я вижу, что в себя пришла. Не дергайся, связал не только веревками. Говори, падаль, где трактирный пацан?
— Как только уд свой из моей девки вытащил, так и убег по своим шаттовым делам, — грубо ответила женщина.
— Врешь. — Следующий пинок пришелся расчетливо в бок, туда, где бордельным девкам ставят клеймо. Оно у них болит всегда, мне рассказывали знающие люди.
— Да с чего бы? Этот сученок у мамки деньги скрал, вот и не захотел на глаза показываться.
— А прежних ты на кой шатт тогда душила, падла? Тоже за то, что они у мамки деньги сперли?
— Там было за что, черный. Было за что… — простонала женщина и со злостью уставилась мне в глаза.
— Я так понимаю, просто за то, что попались тебе на глаза и были не девочками?
— Из любого щенка рано или поздно вырастает тварь, готовая жрать таких, как я. Из любого! Так что да, не девочками они были. Зато каждый оплатил собой одну жизнь, и теперь эта жизнь далеко!
— Что за чушь ты несешь? Может, оттащить тебя на площадь с твоим шарфом, затянутым на шее, и оставить совам в утешение? Им ты помои в уши не зальешь, детка, они живо пятки поджарят.
— Не потащишь, темный, тебя же вместе со мной на костер кинут. Уж я-то обеспечу.
— Дура, кто мне помешает подкинуть тебя ночью и смыться?
— Она. — И хозяйка борделя вдруг повернула голову к молчавшей всю дорогу сове. — Она помешает. А еще, если она спросит… ей я все расскажу.