– Поможешь мне с дровами? – продолжала любезничать соседка. – А то я с утра уже спину надорвала, не знаю, как встану завтра. Петр поколоть успел, а вот собрать – уже нет. Обещал прийти, но у него Зорька телится, не до меня ему сейчас.
Я перевела взгляд на разбросанную на заднем дворе кучу дров, из которых сложено было меньше трети. Понятно, что хозяйка переживала: скоро холода, а если пойдет дождь и дрова намокнут, сушить их потом будет очень непросто. Но сама не отказалась бы отнести в сарай все поленья до единого, лишь бы не втягивать в это Сотникова и не задерживать его здесь.
Но Владу предложение неожиданно пришлось по душе, как будто он только и ждал чего-то подобного. Кивнул мне, заменяя этим жестом приветствие, сбросил куртку, оставляя ее скамейке у ворот и отправился к куче дров.
– Клад, а не мужчина! – тихо протянула тетя Нина, так, чтобы не услышал он, но чтобы наверняка услышала я. Произнесла те же самые слова, которые совсем недавно говорила Глафира Кузьминична. И если при разговоре со старушкой я еще сомневалась, что та намеренно расхваливает при мне Сотникова, то теперь это было совершенно очевидно. Интересно, а моя сердобольная соседка в курсе, что этот клад – женат?
– Действительно, клад. Повезет же кому-то, – буркнула я в ответ, приказывая себе успокоиться. Меня не должно касаться, какие развлечения придумывает себе этот богатый красавчик. Хочется ему от скуки поразмять мышцы и произвести впечатление на деревенских соседей – его право. А я своими делами займусь.
Отправилась в дом, оставляя тетю Нину любезничать с трудолюбивым принцем и стараясь не думать о том, что по милости главреда все якобы мои дела в Зипунах со вчерашнего дня прочно связаны с этим мужчиной. Как бы ни хотелось, чтобы было иначе.
Я переоделась и включила ноут, открывая наброски своей статьи, что сделала после разговора с бабой Глашей. Сейчас в этом материале больше не было смысла, но написанное мне нравилось. И главное, здесь не требовалось идти ни на какие компромиссы с совестью.
Начала править текст, надеясь, что смогу отвлечься хоть ненадолго от кипящих в голове мыслей. Какое там! Разве это было возможно, когда через открытое окно мне то и дело попадалась на глаза стройная, подтянутая фигура? Мышцы играли, натягивая ткань рубашки, когда мужчина склонялся за очередным поленом. Потом выпрямлялся – и я, как завороженная, впивалась глазами в мощные плечи, широкую, гибкую спину. И не могла думать больше ни о чем.
А потом он, будто специально стараясь раздразнить меня еще больше, остановился, стирая рукавом пот со лба. И скинул рубашку, отбрасывая ее в сторону.