– Шрам останется, – прошептала, заканчивая обработку. Теперь через все его предплечье тянулась длинная зеленая полоса: я решила воспользоваться еще и зеленкой, на всякий случай. Благодаря моим манипуляциям кровь остановилась, вот только я сама едва держалась на ногах. И отчаянно моргала, отгоняя непрошенные слезы: было почему-то безумно его жаль. А внутри разлилась такая боль, словно это я поранилась и сейчас истекала кровью.
Влад развернулся, оказываясь лицом ко мне. Коснулся подбородка, заставляя смотреть прямо на него.
– Шрамы украшают мужчин, разве нет?
Моя и без того маленькая комнатка внезапно показалась совсем тесной. Он стоял так близко и так смотрел на меня, что от этого взгляда по телу растекся странный жар. И в который раз уже в его присутствии отчаянно забухало сердце, будто норовя вырваться из груди. Я не сумела произнести это вслух, но почему-то была абсолютно уверена, что он и так понял то, что моментально пришло мне на ум после его слов. Не нужны были никакие дополнительные украшения. Потому что он и без них был… слишком потрясающим. А сейчас еще и безумно доступным. Как будто моим. Пусть на короткое время, но моим.
– Ты так переживаешь, словно тебе не все равно, – в его тон вкрались дразняще-бархатистые нотки. – Обо мне уже давно никто так не волновался … из-за простой царапины.
К десяткам рвущим меня на части вопросам добавился еще один. Как такое возможно у человека его уровня? Чтобы никому не было дела? А как же жена или весь его нескончаемый штат обслуги?
Но ни этот, ни какой другой вопрос я не задала. И вообще резко утратила желание и говорить что-то, и даже просто думать. Потому что Влад сделал шаг, сокращая и без того ничтожное расстояние между нами, и склонился, впиваясь сухими горячими губами в мой рот.
«Это неправильно!» – прозвучал где-то на задворках сознания жалобный возглас здравого смысла. Но тут же сделался тише, превращаясь в едва различимый комариный писк. А после и вовсе растаял, уступая место совсем иным ощущениям. Я совсем недавно терзалась множеством нерешенных вопросов, а только что сходила с ума от волнения и страха при виде раны. Но теперь обхватившие мои плечи руки будто выдернули из пучины всех переживаний.
На этот раз поцелуй оказался еще вкуснее, чем тогда, ночью в поле. И хотя над нами не простиралось звездное небо, я тонула в темном омуте глаз Влада. Пьянела от губ, дарящих томительное и сладкое наслаждение.
И все, так тщательно выстраиваемые границы, разлетелись в один миг. Ничего не изменилось, не стало яснее, но поменялась я сама. Утонула в нем, впитывая, втягивая в себя то сумасшедшее желание, что источал этот мужчина. Потом мы во всем разберемся… наверно… если это потом наступит.