– Это всего лишь оболочка, – в мои собственные пробрался тихий голос Сотникова. – Совершенная, не спорю, но и только. А внутри – такая грязь, от которой за годы не сможешь отмыться.
Я перевела взгляд на Влада, заглушая бушующее в груди смятение. Выходит, он видел все, что происходило со мной? То, как рассматривала его жену, изнывая от ревности? А это значило, что о моих чувствах к нему самому тоже прекрасно все знал. Хорошо хоть на это не делал намеков, иначе я не представляла бы, куда деться от стыда.
– Ты так спокойно говоришь о ее романе с Максом… – для меня это оставалось загадкой. Даже если любовь прошла, самолюбие-то все равно должно было заявить о себе.
Мужчина приподнял бровь.
– Романе? Нет, Оксан, это называется совсем не так. Роман предполагает какие-то чувства. Желание быть рядом. Стремление хоть как-то позаботиться о другой человеке. А здесь ничего подобного и близко нет. Она просто пользуется им, потому что сейчас это выгодно. А он… я не знаю, что движет им. Да и не хочу знать. Меня давно перестало это волновать.
– Не понимаю… – от его слов вроде бы должно было стать легче, но я только расстроилась сильнее. Подобные вещи подрывали веру в самое светлое, что только может быть в жизни. В возможность близости, нет, не тел – душ двух людей. В понимание друг друга. В желание быть рядом, несмотря ни на что. В готовность удвоить силы, чтобы спасти ребенка. Неужели это все не имело для нее значения?
– Ты просто другая, – Влад улыбнулся одними губами, глаза же остались серьезными. – Поэтому тебе и кажется дикостью то, что для нее в порядке вещей. Но знаешь, сейчас я рад, что в моей жизни была вся эта грязь. Потому что иначе мы бы с тобой не встретились.
Сердцу стало тесно в груди, и я обхватила себя руками, пытаясь хоть немного унять пронзившую меня дрожь. Его слова слишком сильно напоминали… признание. Такое для меня желанное, но такое невозможное. Даже если бы ни было Елены, кто я – и кто он? Мне давно не шестнадцать лет, чтобы верить в сказки.
Влад посмотрел беседующих в стороне Корецкого и свою жену, а затем впервые за долгое время улыбнулся по-настоящему тепло, без натянутой, наигранной маски.
– Мы доделаем интервью, отснимем все нужные локации, а потом тебе нужно будет уехать. Пожалуйста. Сделай это для меня.
Я задохнулась внезапно подступившей болью, сделавшейся такой острой, что от нее потемнело в глазах. Знала ведь, что это случится. Тогда в чем дело? Не рассчитывала, что так скоро? Но, может, это и к лучшему, чем быстрее вырву все воспоминания о нем и убью все надежды, тем проще будет вернуться к привычной жизни. Вот только почему он улыбается? И почему при одном только взгляде на него хочется верить совсем в другое?