– Чувствую себя мальчишкой, который сходит с ума от первой влюбленности, – проговорил Влад, скользя руками по моей спине вверх. Обхватил за плечи, сжимая сильнее. – Думаю о тебе – и крышу рвет. Пьяный – и счастливый до одури.
– Я тоже, – призналась, и правда чувствуя себе нереально счастливой. Словно начали падать одновременно сотни звезд, исполняя все самые заветные желания. Или просто эти желания сейчас в одно слились, концентрируясь в находящемся рядом мужчине.
Он как-то неожиданно легко запрыгнул, будто влетел, на верхушку стога. Опустился там на колени, протягивая мне руку и помогая забраться к нему.
Остановился в метре от меня, пожирая взглядом. Не тронул ещё даже, но столько всего было в этом взгляде. Восхищение, нежность, желание. Дикая, какая-то первобытная потребность обладания.
Протянул руку, дотрагиваясь до моей щеки, и легонько погладил. Зацепил прядь волос, пропуская её сквозь пальцы. И смотрел, смотрел так, что у меня только от этого голова кругом шла. Будто я была самым дорогим и долгожданным подарком, о котором можно только мечтать.
Медленно склонился, касаясь моих губ. Сначала легко и едва ощутимо, будто щекотнул, задевая как крылом бабочки. От его тёплого дыхания и упоительной нежности в груди заныло. Что мы творим? Что я буду делать потом, ведь уехать все равно придётся? Да не все ли равно? Если сейчас он здесь, со мной…
Его ладонь легла за затылок, чуть надавливая и притягивая ближе. Пальцы шевельнулись, перебирая пряди. Влад обвел языком контур губ, а потом углубил поцелуй, проникая в рот. И медлительная, томящая нежность резко закончилась.
Объятья стали крепче, жёстче, губы – настойчивее. Он пил моё дыхание, терзал рот. Даже сквозь одежду руки исследовали тело слишком откровенно, совсем не так, как прежде. Мужчина больше не спрашивал разрешения бережными касаниями – завоевывал. Или брал то, что по праву ему принадлежало. И мне невероятно нравилось это: принадлежать ему. И большего хотелось, много-много большего.
И Влад будто почувствовал это: мою податливую готовность не останавливаться. Стиснул в объятьях до боли, а потом резко отстранился. Сделал несколько рваных глотков воздуха, видимо, пытаясь восстановить дыхание. Протянул руку, дотягиваясь до ворота блузки, но тут же одернул пальцы.
– Сними. Сама. Пожалуйста. Хочу посмотреть, как ты раздеваешься. Для меня.
Его отрывистые слова тоже как отдельные ласки были. Дерзкие, горячечные, доводящие до исступления. И я, никогда прежде не придающая особого значения прелюдии, теперь хотела этого, наверно, острее, чем он. До мучительной тяжести в теле мечтала освободиться от мешающей одежды.