– Внимание, друзья мои! Начинаем
по просьбе трудящихся речетатив раскаяния. Для несведущих напомню: петь всем только две последние строки каждого четверостишия. А чтобы упредить отвлекающие во время исполнения потягивания к рюмкам, объявляю тост: за самых любимых (все встают и, не чокаясь, выпивают).
Чалов: – Итак, «Прости, прости…». (Читает стихи сначала с трепетом, потом всё более распаляясь. Роберт ловко подыгрывает на гитаре):
«Прости, прости»,-
Шепчу с годами чаще я,
Вынашивая боль
Раскаянья в груди,
Слова любви,
Тебе принадлежащие,
Я так легко
Раздаривал другим.
Все:
Сла-ва люб-ви-и
Тебе-е при-над-ле-жащие-е
Я та-ак легко-о
Разда-а-ривал дру-у-гим.
(Кто-то, чрезмерно стараясь, под влиянием выпитого вина берёт высоко)
Чалов (усиливая интонации):
Не ты ль во мне -
То беспокойство совести,
Та коловерть души
И сердца пылкий стук,
Не ты ль одна
И в радости, и в горести
Мой самый верный,
Искренний мой друг.
Все:
Не ты ль адн-а и в ра-а-дасти
И в го-о-рести
Мо-ой са-а-мый ве-рный
И-искренний мо-ой друг.
Виктор (с трагической интонацией):
А годы бьют
Сквозь зори и ненастья,
Уж слышен впереди
Заката медный звон…
«Прости, прости»,-
Шепчу тебе всё чаще я,
«Прости, прости»,-
Без твоего участия
Я птица(!) в небесах
С прострелянным крылом.
Все:
Пра-а-сти, пра-а-сти
Без тва-а-его уча-сти-я
Я пти-ца в не-бе-са-ах
С пра-стре-е-ляным кры-лом.
(Тот же пьяный тенор тянет не в унисон высоко. Виктора это выводит из себя).
– Эй, ты,– вспыхивает он,– шилом бритый, или кто ты там! Как поёшь?! Ведомо ли тебе, что именно ты своим петушинным фальцетом осквернил всю глубину раскаяния моей мятежной души?! («Фальцет» вскакивает, как ошпаренный. Назревает скандал. « Я сразу заметил, что ты тут всеми пытаешься повелевать, мерзавец и вандал!– кричит он. Друзья удерживают «фальцета», готового броситься в драку, и, успокаивая, выводят под руки возмущённого Виктора. Чалов ворчит: «Как вы не поймёте, что эта корявая тёрка своим железо-бетонным фальцетом убила глубину раскаяния всех заблудших, всех погрязших в излишествах любви котов».
… У выхода стоит Наталья Измайловна. Оказывается, всё, что происходило в кафе, она наблюдала через окно.
Чалов (остолбенев): – Наталья?..
Н.И.:- Здравствуй, Чалов.
Чалов: - Друзья мои, оставьте меня с этой достойной уважения женщиной.
6. Исповедь
В комнате общежитского типа, где проживает Виктор Чалов, они проговорили почти всю ночь. Чалов отрезвел, он сейчас в порыве откровения. Много курит, нервно ходит по комнате.
Чалов:- Мне надо было покончить со всем этим разом. Постоянное сознание того, что я занимаюсь не тем чем надо, изнурило меня в конец. Я чувствовал, что и семью извёл бесконечными придирками. Причиной же всему была неудовлетворённость самим собой. Не так жил и не там, как мне казалось, работал. Однажды, переходя железно-дорожные пути, вспомнил случай, когда при переключении стрелки прохожему зажало ногу и он стал жертвой наезда поезда. Я вдруг подумал, что в общем-то было бы не плохо подобным образом посчитаться с жизнью. По крайней мере, никто не подумал бы о самоуничтожении. Словом, я стал мечтать о катастрофе, в которой можно оказаться невинной жертвой. Ты, конечно, понимаешь, почему я не пошёл по пути обычных самоубийц. Омрачить близких людей собственной беспомощностью перед жизнью, думалось мне,– в высшей степени негуманно.