Однако не надо фантазий. Мы у целого озера живительной влаги. И спасибо Василию Ивановичу Дмитровскому – таких озер, вытекающих из скважин в Кызылкумах, сейчас тысячи. А заслуженный геолог уже думает о том, как сохранить, уберечь эту воду, которая бесцельно орошает пески, образуя озера, в которых купаются верблюды, и которые являются рассадником москитов, мириадами витающими вблизи водоёмов.
Ассоциации.
…Он продвигался почти бессознательно. От мучительной жажды язык во рту распух, горло горело. Тяжело дыша, он шёл какой-то спотыкающейся походкой, так в обычной жизни ходят пьяные. Он двигался словно по инерции, заданной ранее ещё не помутившимся сознанием. Сейчас им руководило скорее подсознание, упрятанное где – то внутри раскалённого мозга. Он, казалось, не замечал окружающей его природы, но где– то глубоко внутри него ещё жили инстинкты. Они-то, вероятно, и побуждали его к действиям. Они, видимо, и возвращали его к жизни. В пустыне жизнь там, где есть вода. Что значит пища в пустыне? В ней почти не испытываешь потребности. Разве только ночью, когда невыносимая дневная жара сменяется прохладой и желудочные позывы заявляют о себе.
Была б вода, пусть даже чуть солёная, ещё лучше – соли заменяют пищу. Изнурённый зноем организм, как губка впитывает влагу, перерабатывает её в себе каплю за каплей.
Когда он все-таки увидел артезианский колодец, у него, как ни странно, не прибавилось радости, может, от того, что интуитивно он ещё сомневался, а есть ли в нём вода, а может, просто человек был до того измучен, что душой его завладело тупое опустошение. Одним словом, колодец не прибавил ему ни сил, ни ликования. И даже тогда, когда он обнаружил, что это не просто колодец, а искусно оборудованная скважина, из которой по отведённой от устья трубе вытекала тонкой струйкой вода прямо в водопойное корыто, он не бросился к воде. Он той же безнадёжной походкой подошёл к колодцу, зачем-то огляделся по сторонам, подставил руку под струйку воды, и только потом вдруг упал как-то весь сразу в водопойное корыто и потерял сознание.
Очнулся он, может быть, через пять минут, а может, через пять часов – неизвестно. Солнце ещё стояло высоко и исторгало своё пекло на землю. Но теперь это для него ничего не значило. Тонкая струйка воды омывала его лицо. И то, что он увидел сквозь брызги воды удивило его: прямо на него уставились два широко – поставленных змеиных глаза. Холодный блеск, презрение и высокомерие выражали они. Как только он приподнял веки, вдруг увидел аскетическую голову старца – йога, склонившуюся над ним. Широко-поставленные змеиные глаза смотрели на него с холодным презрением и высокомерием. На макушке лысого йога торчало всего несколько волосинок. Старец недовольно крутнул головой и фыркнул.