– Так не принимают же! – уставился он мне в глаза.
– А ты повкалывай, авторитет заработай.
– За восемь копеек 15 суток дала.
Спрашиваю: – Как за восемь копеек?
– Пришел я домой, попросил что-нибудь поесть. Она дала два яйца и говорит: «Каждое яйцо стоит рубль. Ты мне должен два рубля». Тогда я взял второе яйцо, первое-то уже съел, и запустил ей им прямо в лоб. Она выскочила, я думал, утирает лоб, а она позвала милицию, и меня посадили на 15 суток. Потом, правда, бегала меня выручать, пожалела, но судья не освободил…
…Ходил к тёте Любе (родственнице Э. К. Кима – нашего бывшего начальника) на дом, узнать, не заезжали, случаем, наши. Никого не было. Приехали за нами только в четыре часа дня. До этого времени пришлось довольствоваться зрелищами, в которых главная роль отведена бичам. Собственно, «бичом» я мысленно назвал только одного. Он был сравнительно молод, само собой, не брит. На нём какие-то полуватные штаны – замызганные – и такая же замызганная куртка. Пока мы сидели в сквере, он раз пять обходи мусорные урны, заглядывая в них тщательно, в надежде заполучить бутылку. Но бутылки не было, и он презрительно обводил нас взглядом. Белая хозяйственная сумка дополняла его. Как сейчас передо мной стоит и другая сцена. Казах, тоже «отпетый», ходит, как кобель за сучкой, за пьяной женщиной буквально попятам. Домогается: « Аня, я тебя никому не отдам, даже солдатам», – говорит он периодически, разыгрывая сцены ревности. Один раз он её так схватил за руку, что она упала и разбила левое колено.
Наконец, приехали наши, мы рассказали им о бичах. А потом произошло следующее. Когда мы находились возле заправочной, к Басу подошёл пожилой пьяный казах и, пытаясь погладить его чуб, пробормотал что-то вроде «эй, парень, здорово!» – Пшёл вон! – рявкнул Баскарма. – Мужик сначала опешил. Зато потом долго посылал проклятия вперемешку с матами на голову Баса. Так и они познакомились с достопочтенным сословием людей дня.
По дороге Николай Георгиевич изощрялся над нашей премией, которая, к сожалению, осталось «не обмытой». Мы были непоколебимы и отшучивались, как могли: «Коля, с каких пор Вы стали мыслить категориями алкашей?» «В последнее время в Вашем лексиконе часто фигурирует слово «бутылка»…
…В лесопосадках по обе стороны железной дороги много зайцев.
…Лагерь: – равнина, четыре палатки, ветер, колодец, жаворонки.
Утро – 8 часов. Николай Георгиевич умывается с эффектом, как, впрочем, и всё остальное делает. Несмотря на холодный ветер, разделся по пояс и умывается холодной водой. Заснул я поздно, думалось об ожидаемых переменах и о вечернем разговоре у радиоприемника. – Что-то за рубежом молчат о Солженицыне, – сказал кто – то.