– Василий, ну зачем вы так?
– Уезжает, значит? Вот невезуха! – Василий постучал кулаком по зубам. – Во сколько встреча?
– В двенадцать. Но по месту еще не понятно…
– Это уже не важно, – выпалил Василий и вышел из палаты.
Никто ничего не понял.
– Он что-то говорил, пока нас не было? – спросил Либерман Артема.
– Ничего такого. За жизнь поговорили, и все.
– Что он задумал? – Либерман почесал подбородок.
Через пару минут вернулся Вадеев.
– Короче: у меня получилось на завтра к дочке отпроситься, – Василий был немного возбужден. – Вот я потом и заскочу на эту встречу с избирателями.
– Просто заскочишь? – спросил Анисимов.
– Успокойся, Сан Саныч, что за вопросы? – Василий встал посреди палаты, потянулся, а потом повернулся к Артему: – Что вы на меня так уставились, как солдат на вошь?
– Да какой-то ты нервный больно, Васенька, – сказал Либерман.
– Это во мне радость играет перед встречей с дочуркой! – На лице Василия сияла улыбка. – Пошли уже на ужин, а потом в доминго сбацаем. Никто не против?
– Вася, Васенька, да что с тобой? – спросил его Лев Соломонович.
– Соломоныч, не дрейфь! – обнял его Вадеев. – Сегодня у меня прилив бодрости, и я раздену вас до трусов.
Он захохотал и первым вышел в коридор. За ним двинулись обалдевшие Артем и Сан Саныч. Последним шел шептавший что-то Либерман.
Встреча с дочкой совсем не расслабила Василия, на что он очень надеялся. Он ехал в машине рядом со своим другом Толей Шевчуком, смотрел в пол и размышлял.
…С женой он расстался в целом хорошо, и поэтому встречи с дочкой проходили без лишних нервов. Он даже мог прийти за Танечкой к ним домой, чтобы недолго погулять с ней, сходить в парк или на аттракционы. Иногда жена доверяла ему забирать дочурку из детского сада, позже – из школы. Вот и в этот раз Шевчук подвез его к старому зданию школы, сейчас по новой моде называвшейся гимназией, – к той самой школе, в которой когда-то учился сам Вася Вадеев.
– Я буду недалеко, – сказал Толя.
Василий кивнул.
Он хоть и тяжело, но с первого раза вылез из машины и медленно пошел к воротам. Ждать Танечку пришлось недолго – вот она уже бежала к нему, размахивая портфелем.
– Папа, папа, привет! – она прижалась к нему всем тельцем и так крепко обняла его, как могут обнимать любимых родителей только сильно скучающие дети. У Василия выступили слезы, и он, одной рукой прижимая к себе дочь, другой аккуратно вытер глаза.
– Здравствуй, солнышко, – проговорил он каким-то скрипучим голосом. – Здравствуй.
– Куда сегодня пойдем? – спросила дочь, отстраняясь.
– Давай сегодня просто пройдемся, хорошо? – Василий старался не смотреть в глаза дочери: внутри сразу начинало что-то сильно болеть, и он не понимал, какая это боль – физическая или душевная?