Приближалась очередная ночь безумия. Медсестра, доделав свои дела, пошла спать в коридор на кушетку, я остался один на один со своей невменяемостью и исступлением. Через некоторое время, которое я не контролировал и не чувствовал, вдруг открылась дверь блока и к нам медленно начала входить старуха. Она была скрючена так, будто пыталась переломиться надвое. Ее длинные, давно не чесаные волосы, сбились в толстые комки, распутать которые было уже невозможно. Это все нечистая сила, подумал я. Опираясь на деревянную клюку, она ковыляла ко мне и что – то наговаривала себе под нос. Кожа ее иссохшего морщинистого лица была почти черной, ее тщедушное тело постоянно колыхалось, пальцы костлявых рук и суставы были обезображены болезнями, а голова раскачивались на длинной худой шее как маятник. Я закричал как безумный. Влетела медсестра:
– Вы ее… видели? – задыхаясь, спросил я и снял маску.
– Кого? – не поняла медсестра. Она была похожа на испуганную сонную кошку, обуви на ней не было. Она непонимающе обвела блок глазами и никого не увидела. Старуха пропала. Это был мой глюк.
– Старуху, очень противную – ответил я и закрыл глаза.
– Тебе приснился кошмар, – ответила девушка и пошла, одеть тапочки.
– Я не сплю три дня. Не могу заснуть, – безразлично ответил я.
Медсестра достала укол и ампулу. Понял, что она хочет вкатить мне сонник или седативное, запротестовал и сказал, что мне от них только хуже, но медсестра делала свою работу – вколола укол, и через минуту мое сознание стало еще более расплывчатым. Но спать я не мог. Видел, что она несколько раз с коридора поднимала голову и наблюдала за мной. Потом она заснула, и я остался опять со своим безумием. Ждал утро, как будто оно что-то для меня изменит. Человек всегда чего-то ждет, день рождения, отпуска или необходимой операции. Это оправданные ожидания, у меня же они были ненужные и не несущие никаких событий, кроме очередной порции страданий.
На завтрак в меня закинули несколько ложек манной каши, желудок заурчал. Я вновь попросил утку. Сестра, которая была на смене день назад и уже подавала ее мне, спросила:
– Ты так и не сходил? Сколько времени прошло, терпеть не надо.
– Нет, – безразлично сказал и приготовился к изменению углов кровати. Мне под ягодицы засунули холодную утку, и я спокойно сходил в нее. Потом мне вытерли и помыли задницу, как младенцу. Я при этом не испытывал ни стыда не неловкости, в голове мелькая глупая мысль что задница, это просто дальняя оконечность рта. Видать мой угнетенный мозг уже был безразличен ко всему происходящему.