— Платоша, я… же… просто скучаю…
— Тогда займись вышиванием. Говорят, успокаивает. — Развернувшись, иду к лестнице. Разговаривать противно с этой самкой человека.
— Ты холоден ко мне! — кричит мне вслед, когда я уже поднимаюсь. — Чем я это заслужила?
Остановившись на миг, поворачиваю голову и бросаю ей через плечо:
— Тем, что родила меня.
Хлопнув дверью своей спальни, на ходу сдергиваю с себя рубашку. В ванной умываюсь холодной водой, поливаю голову и шею, остужаюсь. Едва ли не шиплю затухающим костром.
Никогда не пойму матерей, ставящих член превыше всего. Превыше родного ребенка! Рита не просто разочаровала меня. Она вывернула наружу то, что и так червоточиной сидело во мне. Не будь у нее матери, наша дочь уже отправилась бы в детдом. Как когда-то я. Потому что женщине, родившей меня, тоже было не до сына!
— Платош… — ее зашуганный голос загнанной в капкан дичи колючими коготками скребет по моим нервам.
— Уходи, — фыркаю, не высовываясь из ванной.
— Поговори со мной…
— Пошла вон!!! — Срываюсь и кулаком ударяю по зеркалу над раковиной.
Трещины, паутиной оплетшие всю поверхность делят мое отражение на обломки, мозаику, детали сложного паззла. Разлетаются на осколки, сыплясь на мокрый мрамор и пол. Звякая, отскакивая, разбиваясь снова и ложась сверкающими крупицами у моих ног.
И вновь становится тихо. Только тонкий писк испуганной женщины и биение тягучих алых капель, падающих на дно раковины. Руку охватывает огнем. Он раскаленными языками пламени ползет вверх, взрывом ударяет в голову и заводит мое сознание.
Вынув торчащие из плоти осколки, срываю с крючка полотенце и туго наматываю его на кулак.
— Принеси бинты, — роняю дрожащей матери.
Судорожно покивав, она убегает из комнаты, а я заваливаюсь на кровать и, прикрыв глаза, выдыхаю.
В мире есть только два типа людей: победители и побежденные. Перестану контролировать себя — и я обречен. Побеждать же надо не только противника. Еще и себя. Каждый день.
— Давай помогу. — Вернувшаяся в комнату женщина кладет на край кровати аптечку.
— Проваливай.
— Платош…
Приоткрыв глаза, гляжу на нее с угрозой. Без слов даю понять, чтобы не трогала меня. Потупившись, она опускает руки и уходит. Что за бестолковая женщина?! Сразу ясно дал ей понять, что никаких близких отношений между нами не будет. Я ее обеспечиваю едой, тряпьем, крышей над головой, лекарствами. На этом все! Она и этой милости от меня не заслужила!
Сев, стягиваю с руки пропитавшееся кровью полотенце. Раны сочатся. Некоторые глубокие. Зашить бы. Отыскиваю в аптечке иглу и шелковые нити, поливаю руку обеззараживающим раствором и штопаю себя, стиснув зубы.